Константин Ваншенкин - Примета

Ну и ладно. На улице морось.
Люди плавно отходят ко сну.
«Перед ужином быстро помоюсь.
Тело бренное ополосну».

Пять минут постояла под душем,
Обновленною вышла опять.

И немедленно, сыночка, спать…

Женщина проплакала всю ночь,
О своем, ушедшем без возврата.
Ей никто не мог уже помочь,
То была особая утрата.

Об ошибках, сделанных давно,
Снова убивалась, предположим.
Но, уставясь в черное окно,
Плакала она и о хорошем.

Плакала о жизни прожитой.
Что была еще на половине
Но уже за новою чертой,
В грозной, нависающей лавине,

А когда в окне качнулась мгла
И неясный лучик тронул стены,—
С удовлетворением легла
И заснула, словно после смены.

Изменила — простил.
Основание: дети.
Но лишь стал ей постыл
Еще больше на свете.

Вроде все ничего,
Да не то, что сначала,
И на ласки его
Кое-как отвечала.

Изменила опять,
Хоть и месяц не прожит…
А детей отобрать —
Даже суд не поможет.

Был он вроде ничего,
Добрым, ласковым.
Стерла запросто его,
Будто ластиком.

Не осталось ни следа
В чистой памяти.
Может, вы, придя сюда,
Так же канете.

Он ушел в небытие
И не значится.
Вот какое у нее
Было качество.

Такое же, как прежде, тело,
Глаз тот же свет,
и только сердце улетело
За кем-то вслед.

Ах, с вами это так нередко,
И жизнь проста:
В который раз грудная клетка
У вас пуста.

Сострадание проявите!
Он отчаянно всякий раз
Задыхался опять при виде
Бегло встреченных губ и глаз.

Словно прежде, ни в чем не каясь,
В суматохе летящих дней,
От волнения заикаясь,
Обратиться пытался к ней.

Это странное заиканье
В час негаданных в жизни встреч,
Как короткое замыканье,
Затрудняло внезапно речь.

На улице дальней
Очнулся с авоськой мирскою
Под мемориальной,
Недавно открытой тоскою.

Любовь укоряла:
Прислушайся к слабому крику.
Любовь умоляла
Включить ее в Красную книгу.

А там, между строчек,
Остался с прошедшего лета
Засохший листочек
Былого чужого букета.

От ранней подруги своей
Для позднего брака
Ушел. Захотелось детей,
Которые благо.

И сызнова — только держись —
Углы, комнатенки.
И все-таки всякая жизнь
Чужая — потемки.

У каждого доля своя.
Судьба или сила.
И новая эта семья
Его оглушила.

Седой. Как мальчишка одет.
С коляскою — в гору.
И видно, что это не дед,
По скучному взору.

Надоело прыгать,
Тешить прыть свою,
Появилась прихоть —
Завести семью.

Захотелось замуж.
Вспыхнула в тиши
Золотая залежь
Собственной души.

С этою душою
Исстрадалась всласть.
А еще с другою
Надобно совпасть.

А еще несмело,
Будто от обид,
Колоколом тело
Девичье гудит.

Он прошептал ей одно:
Мы совпадаем по фазе…—
В этой технической фразе
Нежности было полно.

Он сообщал ей о том
В этой чудовищной форме,
Что понимание в норме
Будет у них и потом.

Что на далекий большак
Выйдут, ступая упруго…
— Мы рождены друг для друга,
Раньше сказали бы так.

Все бы меж дел,
Щурясь счастливо,
В очи глядел
Ей без отрыва.

Вот и гляди!..
Мало денечка.
Но впереди
Вечер да ночка.

Рассвет за окном струится,
Туман на ветвях висит.
Распахнутая страница,
Отсвечивая, гласит,

Что нет на земле оружья
Мучительней и сильней,
Чем темные полукружья
Высоких твоих бровей.

Что лучшего нет лекарства,
Чем тонкая эта смесь
Серьезности и лукавства.
Прописанная нам здесь.