Владимир Корнилов: Стихи (сборник)

1985

ЗАПОЗДАЛЫЙ ИТОГ

Умер, многое продумав,

Одинокий и больной...

Не был он из трубадуров,

У него был путь иной.

Как великого поэта

Замышлял его Господь,

Но негромко было спето,

Страх не смог перебороть.

Кант — единственный был идол,

И, читая Канта всласть,

Он в бессильи ненавидел

Обезумевшую власть.

И, бездарности на радость,

Так умерил свой размах,

Что загадки в нем осталось

Много больше, чем в стихах.

...Расходились втихомолку.

Поздно подводить итог.

...И совсем-совсем недолго

Плыл над городом дымок.

1993

ЧЕХАРДА

Умер старый педераст.

Некрасив он был, неловок,

Неактивен, честен, робок,

Вечно ждал, что Бог подаст.

Но не подавал Господь

И не удобрял ту почву,

И не мог страдалец порчу

Силой воли побороть.

Долго жил, старел, свой пыл

Не расходуя на женщин, —

Вежлив, нежен и отвержен,

Он тинейджеров любил.

Безответная любовь

Извела. Душой изранен,

Чуждый нам, как марсианин,

Умер старец голубой,

Завершивши житие

Одиноко и несчастно,

Молодому педерасту

Завещав свое жилье.

Для чего ж вся чехарда?

Чтоб гнездилась в мире жалость

И дорога продолжалась

Ниоткуда в никуда.

УНЫНИЕ

Унынье — грех…

И во грехе,

Вдали от всех,

Я, как в реке,

Плыву, тону,

Иду ко дну —

И тот же грех

Возносит вверх.

Унынье — мрак,

Веселье — свет…

Все это так,

Но все ж не след

С амвона всласть

Унынье клясть:

В нем тоже страсть,

В нем тоже власть…

СТАРЫЙ ТОПЧАН

Упирался, как мог.

С укором

Двери скрёб и все стены скрёб —

Кабинетом и коридором

Выносили тебя, как гроб.

Тридцать лет и еще три года

Верою-правдою мне служил

И такого не ждал исхода

Для себя и своих пружин.

Был я злобным после попойки,

После ссоры вряд ли хорош —

Ты терпел, за что на помойке

Догоришь либо догниешь.

К черту — преданность, к бесу — гордость!

Сам закон бытия зловещ:

Послужи и придешь в негодность,

Все равно — человек ты, вещь...

Потому во времени скором,

Не особенно и скорбя,

Кабинетом и коридором

Пронесут меня, как тебя.

2001

ГЛАЗАМИ КЛОУНА

Усесться б на поребрике

Да расчехлить гитару,

Но нету слуха-голоса,

С того и не пою.

На рифмы и на реплики

Меня едва хватало,

А нынче лишь для хосписа

Готовят жизнь мою.

Куда ушла гармония —

Навряд ли кто ответит,

Но всё ж, куда-то канула —

Не соберешь концы.

Ласкали, как ладонями,

Меня любовь и ветер,

А нынче держат ампулы

Да с морфием шприцы.

Запел бы — нету голоса...

Теперь стал слабым-слабым,

И знать уже не ведаю,

Что встречу впереди.

Но только вместо хосписа,

Наркотиков и ампул

С негромкою победою

Позвольте мне уйти.

2001

НЕСГИБАЕМЫЙ

Устали, устарели,

Утратили престиж...

Лишь ты один, Сальери,

И в старости горишь.

Все так же прячешь зависть

За пазуху, как нож,

Страдая и терзаясь,

Себя не бережешь.

Не уставай, Сальери,

И страсти не глуши,

Пока не отсырели

Углы твоей души.

Сейчас, когда искусство

И жизнь идут к нулю,

За постоянство чувства,

Как за талант, хвалю.

УЧИТЕЛЬ

Учитель болен был и недоволен,

Мои стихотворенья разносил,

А я терпел, как нерадивый воин,

И даже снисхожденья не просил.

Была зима. Учитель был простужен.

Дрожал в чужом нетопленом углу.

А я, чудак, надеялся на ужин,

На рюмку водки и на похвалу.

Он был худой. Высовывались кости

Из ворота дешевого белья,

А мне казалось, что ему все просто,

Что ниц пред ним повержена Земля.

Не потому ли, хоть об стенку бейся,

Хоть переламывайся пополам,

В ответ цедит: — Вы не бездарны, Берсы,—

Как Лев Толстой никчемным сыновьям.

Тоски и боли поровну изведав,

Терпел стрезва, терпел и во хмелю,

Терплю и нынче. Средь живых поэтов

Его любил всех крепче и люблю.

Но если вдруг теперь мои похвалит

Стихи, где шлаку больше, чем руды,

Мне хочется его обрезать: — Хватит! —

И горько мне от этой доброты.

1972

ХАЛАБУДА

Хороша ты, кто понимает,

Жаль такого, кто не поймет,

И меня к тебе тянет, манит

Круглый год, притом напролет.

Разнесчастная халабуда,

Для иных — не предел мечты.

И сказала одна зануда:

«Апология нищеты».

Но какие зато резервы

Открывает в тебе мой взгляд,

От обид отрывает нервы,

И я сызнова жизни рад.

И толково не стоит спорить,