Уильям Шекспир: Поэмы и стихотворения

Но будь я лишена и осязанья,
Без этих чувств осталось бы одно:
Моей любви довольно обонянья,
Чтоб было ей все существо полно.
Твое лицо — источник ароматный,
Поит любовью запах благодатный.

Какое б вкусу дал ты наслажденье,
Кормилец чувств других! Как не желать,
Чтоб вечно длился пир, чтоб подозренье
Дверь ревности не смело открывать
И появленье гостьи нежеланной
Не нарушало праздник их венчанный!"

Открылась дверь рубиновая, снова
Давая путь пленительным речам.
Так пурпур зорь пророчески сурово
Вещает вихрь — несчастье пастухам,
Смерть моряку, погибель птице, зверю,
Стадам, полям — ужасную потерю.

Тревожный знак замечен ею: строже
Тишь перед грозой. Желая зарычать,
Волк скалит зубы. Лопается кожа
На ягоде пред тем, как запятнать.
Ей мысль его раскрылась прежде речи:
Звук выстрела стремительней картечи.

Она в бессильи падает от взгляда:
Взгляд оживляет и мертвит любовь.
Для жгучих ран в улыбке есть услада,
Благословен, кто ей излечен вновь.
Жива ль она? Доверчивый трепещет.
Ей треплет щеку, и румянец блещет.

Растерянный, забыл он все, что было;
Забыл укор и выговоры он:
Любви уловка все предотвратила.
Хвала ему, что так вооружен!
В траве она покоилась без слова.
Его дыханье жизнь дарит ей снова.

Ее он за нос тянет, губы греет,
То схватит пульс, то пальцы ей согнет,
То щеки треплет. Словом, как умеет
Беду отвлечь старается… И вот —
Ее целует. Все Венера слышит,
Но, чтоб продлить блаженство, еле дышит.

Два голубых окна она раскрыла:
Ночь скорби снова стала ясным днем.
Так всей природе радуется сила,
Лишь солнце встанет в блеске золотом,
И, как лазурь освещена лучами,
Ее лицо освещено очами.

В его лице лучи их утопали,
Как будто в нем свой свет она нашла.
Четыре света ярче не сияли,
Но их смущал суровый гнев чела,
А взор ее сквозь блеск слезы, влюбленный,
Светил, как месяц, влагой отраженный.

"Где я? На небе? На земле? Не знаю.
В огонь иль океан погружена?
Который час? День, вечер ли встречаю?
Желанна ль смерть, иль жизни я полна?
Жила я — жизнь, как смерть, меня томила,
А умерла — меня живит могила.

Ведь ты убил меня, убей же снова.
Свои глаза и сердце научил
Ты презирать любовь мою сурово
И тем бездушно сердце умертвил.
Мои глаза покрыл бы сумрак ночи,
Не будь уста твои добрей, чем очи.

О, пусть они целуются за это!
Пусть пурпур их не блекнет никогда,
И сохранит всю свежесть их расцвета,
Чтоб отгонять заразные года,
И пусть включит астролог в предсказанье,
Что прогнало чуму твое дыханье.

Твои уста моим — печать святая.
Какой контракт для них изобрести?
Себя продать готова для тебя я,
Но будь купцом и щедро заплати.
Чтобы скрепить покупку без изъятья,
Жду на мои уста твою печать я.

Я поцелуев тысячу вручаю.
Ты оплати один по одному.
Подобный счет пустяк тебе… я знаю —
Уплатишь их, тогда конец всему.
Будь неуплатой долг удвоен, — право,
И двести сот тебе одна забава".

"Царица, если любишь хоть немного, —
Незрелостью строптивость объясни.
Я раньше сам себя проверю строго.
Рыбак не станет трогать мелкотни.
Созревши, слива падает; до срока
Она кисла, приятна лишь для ока.

Смотри, живитель мира, утомленный,
На западе кончает день труда.
Кричит сова. Уж поздно. Отдых сонный
Спешат вкусить и птицы, и стада,
И облака, скрыв свод небесный тьмою,
Зовут и нас к разлуке и покою.

Спокойной ночи. Этим же приветом
Откликнись ты, — я поцелуй свой дам".
"Спокойной ночи". — Он с ее ответом
Свои уста прижал к ее устам.
Она берет его в объятья смело.
Лицо с лицом слилося, с телом — тело.

Он, задыхаясь, быстро отнимает
Росу небес — коралловый свой рот.
Бесценный вкус уста ее ласкает,
Но жажда их тем более гнетет.
Они на землю падают, целуясь.
Она — желая, он лишь повинуясь.

Тогда она берет добычу страстно,
Но жадности не может утолить.
Ее уста в его впилися властно.
Свой выкуп он обязан уплатить.
Но ненасытней коршуна желанье:
Всю влагу пьет из уст ее лобзанье.

Почуяв прелесть грабежа, готова
Она добычу обобрать дотла.
Горит лицо, покрыто влагой снова.
Вся кровь кипит, и страсть ее смела.
В забвении, с стыдом румяным вместе,
Она не помнит разума и чести.