Уильям Шекспир: Поэмы и стихотворения

Он после этой клятвы поднимает
Свой подбородок. Ну точь-в-точь — нырок.
Лишь взгляд чужой, — и вновь он вглубь ныряет.
Так Адонис от страсти недалек,
Но лишь уплату взять она желает,
Моргает он и губы отдаляет.

Никто еще от зноя нестерпимо
Не жаждал так, как жаждала она.
Спасенье тут — и все ж недостижимо.
Средь полных вод пылать она должна.
Она кричит: "О, сжалься! Ведь прошу я,
Кремень упорный, только поцелуя.

Как я теперь, моей любви когда-то
Молил сам бог войны! А он вовек
Не гнул упругой выи, супостата
Казня везде и обращая в бег.
Но, пленник мой, мой раб, он, умоляя,
Искал того, что взять молю тебя я.

У алтарей моих свои доспехи
Повесил он: копье, и шлем, и щит.
Он научился для моей утехи
Петь, танцевать, смеяться без обид.
Он с знаменем расстался, с барабаном.
Я стала полем битв, а ложе — станом.

Так всепобедного я победила —
Он был в плену средь розовых цепей.
Пусть твердой воле сталь его служила,
Он сам служил веселости моей.
Не будь же горд и не кичися силой,
Сразивши ту, кто бога битв сразила.

К губам моим прильни губами. Знаю,
Мои не так прекрасны, но горят.
Мой поцелуй в твоем я потеряю.
О, подними чело свое и взгляд!
В моих зрачках твоя краса. Два взгляда
Слились в один — так слить и губы надо.

Закрой глаза, коль целоваться стыдно.
Закрою я. День будет ночь для нас.
Давай играть: нас никому не видно.
Любовь пирует только глаз на глаз.
Фиалки, что вокруг благоухают,
Не выдадут — они не понимают.

Пух на твоей губе прелестной — знамя
Незрелости, но все ж заманчив ты.
Лови мгновенье; случай — это пламя.
Не жги в себе цветущей красоты.
Цветы, когда их в блеске не срывают,
Гниют одни и быстро увядают.

Будь я стара, морщиниста, слезлива,
Вся скрючена, горбата и слаба,
Костлява, неотесана, визглива,
Суха, больна, презренна иль груба, —
Тогда тебе я не чета. Но видишь —
Я совершенна… Нет, ты не обидишь!

Мое чело морщин совсем не знает.
Глаза блестящи, серы… говорят!
Моя краса с весною расцветает,
Я так пышна, и соки так горят!
Коснись руки, — она в твоей послушно
Растаять может: так нежна, воздушна.

Вели болтать, я слух твой очарую.
Как фея, я ношуся налегке,
И, распустивши волосы, танцую,
Не оставляя след свой на песке.
Дух пламенный, любовь, она стремится
Не вниз, а вверх, паденья не боится.

Здесь первоцветы — ложе для богини;
Склонясь на них, я все же их не мну.
Два голубя меня способны ныне
Умчать хотя б в надзвездную страну.
Но если так легка любовь-царица,
О юноша, тебе ль ей тяготиться?

Ужель твой лик ты любишь только сам!
Ужель рука одной другой любима!
Так дай отказ любви своей мольбам,
Свою свободу спрячь неуловимо.
Так сам себя в ручье Нарцисс сгубил:
Он тень свою, увидев, полюбил.

Для света факел, жемчуг для ношенья,
Краса для неги, сласти для еды.
Жизнь для себя лишь — злоупотребленье.
У трав — цветы, а у дерев — плоды.
Краса с красой, посев с посевом связан.
Ты был рожден и сам рождать обязан.

Ее закон — чтоб ты плодился въяве,
В потомстве жил, когда уж станешь тлен.
Плодов земли касаться ты не вправе,
Коль не дал сам земле плодов взамен.
Ее закон — любить и размножаться,
В потомстве жить, когда ты станешь тлен.

Твоим подобьем в мире будут дети.
В могиле — прах, а дух бессмертный — в свете".
Пот оросил усталую царицу.
От них ушла приветливая тень.
Горящим взором, правя колесницу,
Смотрел Титан на сладостную сень.
О, если б на его полдневном месте
Был Адонис, а он с Венерой вместе!

И Адонис в слепом негодованьи,
Насупив бровь, наморщивши чело, —
Как будто мгла затмила все сиянье,
Вскричал в ответ досадливо и зло:
"Фи, о любви довольно уж покуда!
Мне солнце жжет лицо. Бегу отсюда!" —

"О горе мне! Так юн и беспощаден!
Какой предлог ничтожный, чтоб уйти!
От влажных вздохов станет зной прохладен,
А чтоб лицо от жарких стрел спасти,
Я тень создам своими волосами;
А загорятся, потушу слезами.

Сияя с неба, солнце жжет победно.
Я меж тобой и им покоюсь тут.
Но мне лучей сияние не вредно.
Твои глаза сильнее солнца жгут.
Не будь бессмертна я, так, несомненно,
Меж двух светил сгорела бы мгновенно.