Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

Так похоть жаркая и трезвый ум
В нем нечестивую борьбу вели.
Разбиты рати благородных дум;
На смену мысли черные пришли;
Тотчас все доброе в душе смели
И обольстили разум так умело,
Что мыслит он прекрасным злое дело.

Он молвит: "За руку меня своей
Рукой взяла и мне в глаза впилась
Тревожным взором, роковых вестей
О Коллатине дорогом страшась.
О, как от страха краска разлилась!
Сперва — как на одежде розан алый,
Потом лицо белей одежды стало.

"О, как дрожала тонкая рука
Лукреции, в моей заключена!
Не прекращалась дрожь ее, пока
Не услыхала от меня она,
Что муж здоров; тут ясной, как весна,
Улыбкой расцвела; когда б увидел
Ее Нарцис, себя б возненавидел.

"К чему мне оправданья? Смертных всех
Речь красоты к молчанью приведет.
Лишь слабодушного смущает грех;
В трусливом сердце страсть не рассветет.
Любовь — мой вождь, она меня ведет!
Когда ж взовьет страсть пламенное знамя,
И трусы станут грозными бойцами.

"Прочь, детский страх! Сомнение, уймись!
Благоразумье, жди кудрей седых!
Глазам отныне, сердце, покорись!
Пусть мудрых взор задумчив, мрачен, тих;
Я молод, прогоню ж со сцены их.
Желанье — кормчий мой, краса — награда.
Кто для нее не презрит волн громады?"

Как плевелы на нивах рожь глушат,
Так похотью законный сломлен страх.
Он крадется, желанием объят;
Надежда и сомнение в глазах.
Как две рабыни, мудрые в речах,
Они его влекут к себе искусно.
То медлит он, то рвется к цели гнусной.

Небесный лик он видит пред собой
И рядом с нею Коллатина зрит.
Он смотрит на нее, смутясь душой;
Он смотрит на него, и строгий вид
Ему предаться страсти не велит
И манит к добродетели суровой.
Но к злу порочный дух склонился снова.

Он силы темные свои зовет,
Они ж, вождя призывом польщены.
Грудь наполняют, как недели — год;
Вздувают похоть, гордостью полны,
Безмерным рвением распалены.
Тарквиний, движим страстию безумной,
К Лукреции направился бесшумно.

Замки меж ней и волею его
Все взломаны, бессилен их затвор.
Но, открываясь, двери на него
Ворчат, и трепетом охвачен вор.
Задела дверь порог и шлет укор.
Пищат во тьме хорьки, его пугая,
Но он идет, боязнь превозмогая.

За дверью дверь сдаются перед ним;
Но ветер в щели рвется, хлещет в грудь,
В лицо ему швыряет едкий дым;
На светоч ринулся, стремясь задуть,
Остановить злодея страшный путь.
Но грудь, где знойное кипит желанье,
Вновь раздувает светоча пыланье.

Он видит в свете факела: лежит
Ее перчатка; жадною рукой
Он с тростника [29] Во времена Шекспира полы в домах устилались тростником. поднять ее спешит
И колет палец скрытой в ней иглой.
Перчатка словно молвит: "Скройся, злой!
Не создана я страсти быть отрадой.
Чисты моей владычицы наряды".

Но всем преградам вора не сдержать,
И он по-своему толкует их:
Перчатку, ветер, дверь готов считать
Случайностями на путях своих;
Они — как гири, что часов стенных
Задерживают ход, пока в скитанье
Минуты часу не уплатят дани.

"Так, так, — он молвит. — Не страшусь преград.
С морозами я их могу сравнить,
Что радость новую весне дарят,
Птиц побуждают буйно голосить.
Жемчужная не дастся даром нить.
Утесы, ветры, рифы и пираты
Страшат купца до славного возврата".

Вот, наконец, стоит у двери он,
Что дум его сокрыла небосвод;
Но путь затвором слабым прегражден
К той, чья краса его мечты влечет.
И так силен над ним нечестья гнет,
Что об удаче молится преступник,
Как будто небо — грешному заступник.

Но посреди бесплодной той мольбы,
Когда он к помощи бессмертных сил
Взывал, о благосклонности судьбы
К деянию преступному просил, —
Он вздрогнул. "Я растлить ее решил! —
Воскликнул. — Разве мне помогут боги,
Что к злодеянию такому строги?

"Любовь и счастье, вы мне божества!
Незыблемы решения мои.
Мечта невоплощенная мертва.
Отмоют грех раскаянья струи;
Растает страха лед в огне любви.
Спит око неба. Ночь сокроет мглою
Стыд, что влекут восторги за собою".

Тут, сняв затворы дерзкою рукой,
Коленом двери распахнул злодей.
Спит голубок, намеченный совой.
Не увидать измены в тьме ночей.
Змею увидев, всяк бежит скорей.
Она же в беззаботном сне лежала,
Не зная, что грозит ей смерти жало.