Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

"Какой позор ты в старости пожнешь,
Коль расцвели пороки до весны!
Раз ты сейчас на страшный шаг идешь,
Вступив на трон, чем станешь для страны?
О, помни: подданные все должны
Расплаты ждать за зло, что совершили;
А срам царя с ним не уснет в могиле.

"Лишь страх отныне будешь ты внушать,
А добрый царь любовь родит в сердцах.
Тебя злодеи станут окружать,
Ты с ними свяжешься во всех делах.
Пусть эта мысль пробудит в сердце страх.
Царь должен быть зерцалом и скрижалью,
Чтоб взоры всех в нем мудрость созерцали.

"Иль станешь ты скрижалью, где твой стыд
Начертан будет — похоти урок?
Иль будешь ты зерцалом, где узрит
Всяк поощрение на свой порок,
Найдя в тебе всех мерзостей исток?
Отверг ты славу вечную сегодня
И сделал имя доблестное сводней.

"Ты властен. Заклинаю тем, кто власть
Тебе вручил, спеши порыв смирить;
Не обнажай меча, чтоб честь украсть;
Он дан тебе, чтоб страсти покорить.
Как будешь ты, взойдя на трон, царить,
Когда любой преступник молвит смело,
Что у тебя учился злому делу?

"С каким бы омерзением узрел
Ты этот грех, сверши его другой!
Своих не видят люди черных дел;
Спешат забыть. Когда б наперсник твой
То сделал, был бы осужден тобой.
О, как погрязли люди в тьме порока,
Коль от своих грехов отводят око!

"Тебя, тебя всем сердцем я молю:
Соблазны лютой похоти гони!
Верни поруганную честь свою,
Коварных дум внушенья отстрани;
Желание преступное плени;
Взор проясни, одетый пеленою,
Свой стыд узри и сжалься надо мною".

"Довольно! — молвит он. — Страстей напор,
В преграды ударяясь, лишь растет.
Легко задуть свечу, но не костер;
Он в ветре снова ярость обретет.
Покорно платят подать пресных вод
Горькосоленому монарху реки,
Но горечь в нем не уменьшат вовеки".

"Ты, — говорит матрона, — океан,
И в царственную глубь свою впустил
Срам, похоть, необузданность, обман,
Что оскверняют кровь священных жил.
Коль рекам волю дать, накопят ил;
Не растворит потоков грязи море
И в мутной топи погребется вскоре.

"Ты станешь раб, рабы ж на трон взойдут;
Ты будешь втоптан в прах, они — властны;
Ты дашь им жизнь, они тебя убьют;
Ты жалок будешь, а они страшны.
Пороки рушить доблесть не должны.
К бурьяну наклоняться кедр не станет;
Но у его корней бурьян увянет.

"Бунт низких дум смири, будь вновь царем…" —
"Замолкни! — он вскричал. — Мечом клянусь,
Тебе не внемлю. Покорись добром,
Иль грубой силой своего добьюсь.
Когда ж я поруганьем наслажусь,
Тебя в постель к невольнику снесу я,
Чтоб разделил с тобой он долю злую".

Сказав, он факел погасил ногой;
Ведь свет для похоти невыносим.
Спешит укрыться срам во тьме ночной,
И там владычествует он, незрим.
Волк жертву душит; схваченная им
Кричит овца и судорожно бьется,
Пока в руне своем не задохнется.

Злодей жгутом белья в ее устах
Рыданья, стоны затворить спешит,
В скромнейших, непорочнейших слезах
Разгоряченное лицо свежит.
И похоть ложе чистое сквернит.
Когда б смывалось то пятно слезами,
Она б рыдала днями и ночами.

Что отнято — дороже жизни ей;
Что он обрел — готов отдать назад;
Миг счастья сменят месяцы скорбей:
Насильственный союз борьбой чреват.
Сменил желанье отвращенья хлад.
Сокровище невинность утеряла,
А похоть, вор, еще беднее стала.

Коль пес раскормлен, сокол пресыщен, —
Тот нюх теряет, этот — легкость крыл,
Лениво, неохотно гонит он
Ту дичь, которой вид ему так мил.
Таков Тарквиний этой ночью был.
В желудке стала сладость кислотою;
Пожрав себя, желанье гаснет злое.

О бездна мерзости, мрачней, чем ночь!
Мысль не измерит черной глубины.
Пыл пьяный извергает пищу прочь,
Еще не видя всей своей вины.
Мольбы смирить желанье не властны,
Пока оно само не утомится
В безумном беге, словно кобылица.

Тогда желанье, разом ослабев,
С потухшим взором, сморщенным челом,
Трусливо позабыв мятежный гнев,
Трепещет, как должник перед судом.
Когда бунтует плоть, готов с добром
Пыл страстный биться, но, утратив силу,
Слезливо кается бунтарь унылый.

Так было и с Тарквинием, едва
Столь вожделенный кубок был испит.
Себе изрек он страшные слова:
Теперь он срамом на века покрыт.
Прекрасный храм души его разбит.
Заботы устремляются к руинам —
Узнать, что с их злосчастным властелином.