Борис Рыжий - В кварталах дальних и печальных

Сразу и вдруг

Идея этого издания принадлежит театру «Мастерская П.Фоменко», перед тем в театре родился спектакль «Рыжий», а рождение спектакля было вызвано впечатлением, которое произвели на коллектив театра песни Сергея Никитина [2] Никитин Сергей Яковлевич (род. в 1944 г.) — композитор, исполнитель авторской песни. на стихи Бориса Рыжего. Сам Никитин за вечер общения с этой поэзией стал её пленником на годы. Похожее чуть раньше случилось с другим композитором-бардом — Андреем Крамаренко [3] Крамаренко Андрей Георгиевич (род. в 1960 г.) — композитор, исполнитель авторской песни, артист Театра Елены Камбуровой. , у него тоже немедленно возникло неистребимое желание петь Бориса Рыжего и нести его поэзию в народные массы. Что ни говорите, этот неоднократно подтверждённый феномен скоростного пленения удивителен. Тот же механизм сработал со мной: стихи Рыжего, увиденные в «Кулисе» (было такое приложение к «Независимой газете»), стали родными прежде, чем я дочитал подборку до конца. Свидетельства можно множить. Вот фрагмент письма, полученного мной из Архангельска от поэта Александра Роскова [4] Росков Александр Александрович (1954–2011) — поэт. :

«Стихи Бориса Рыжего я открыл для себя совершенно случайно: бродил как-то по литературным сайтам в Интернете, и вдруг…

После этих строк я, можно сказать, перевернул весь Интернет, вытащил из него всё, что было там Рыжего и о Рыжем».

Поэт Илья Фаликов [5] Фаликов Илья Зиновьевич (род. в 1942 г.) — поэт, прозаик, критик. описывает свой случай так: едва прочитал — и тут же выдвинул Рыжего на премию, и её ему тут же дали, несмотря на обилие номинантов. «Я говорю о премии Антибукер, которой его отметили в качестве поощрения за дебют 1999 года, — пишет Фаликов. — Сейчас незачем умалчивать: да, это я выдвинул его, найдя в знаменской подборке совершенно не известного мне автора нечто большее стихописание».

Нечто большее, очень хорошо. Но всё-таки — что именно? Чем пленителен? Сложный вопрос. Должен предупредить: простых не будет.

А что такого особенного в его стихах?

«А что такого особенного в его стихах?» — спросила девица с телеканала «Культура».

Чем дольше думаешь, тем трудней ответить. В тот раз я ответил сразу, запись сохранилась, вот расшифровка.

По-видимому, есть нечто особенное, поскольку разные люди, которые считаются авторитетами в поэзии, говорят: да, Рыжий выделяется во всём поколении. Спросите хоть Кушнера, хоть Рейна, да и многих других — все говорят в один голос. Если попробовать объяснить… Могу попробовать.

Нужно закрыть глаза на второстепенное, хотя оно-то и лезет в глаза: на имидж, который он себе создавал, на его смерть, почему она случилась, зачем была нужна. Не многовато ли матерщины. Потом этот Свердловск, который живёт в его поэзии. Почему он не похож на реальный Екатеринбург? Всякие такие вопросы — они интересны, но отвлекают от сути. Есть, по-моему, три главные вещи.

Во-первых, он соединил концы. Понимаете, после того как рухнул Советский Союз (и даже до того), очень большую развели при помощи зарубежных доброхотов пропаганду, что у нас в советскую эпоху ничего хорошего не было. Ни музыки, ни литературы — ничего. Это враньё, но на многих оно повлияло. И возникла целая генерация молодых поэтов, которые даже не знали, какая великая была у нас поэзия. Не знали, не читали, не желали читать. Поверили лукавой схеме: «Серебряный век — эмигранты — Бродский».

Рыжий на враньё не купился, у него было замечательное знание предшественников, редкостно замечательное.

Для него оставались значимыми и поэты Великой Отечественной (в первую очередь Борис Слуцкий), и поэты тридцатых годов (больше других Владимир Луговской).

Лишая культуру контекста, обрекали её на погибель. Рыжий убедительно восстановил контекст. Это первое.

Второе. Мне кажется очень важным, что Рыжий продлил ту линию русской поэзии, которую называют некрасовской. Я имею в виду поэзию милосердия, сострадания, когда страдание другого волнует поэта сильнее, чем собственное. Этого у нас почти ведь не бывает, поэтам свойственно испытывать жалость к себе. А тут…