Александр Ермаков Зильдукпых: Манна

Житие Сибирское, глухое…
Здесь трудиться надо, крепким быть.
Но когда нутро твое гнилое
О работе можно и забыть.
На печи лежал Распутин Гришка,
Тунеядец, очень много пил,
Потирал на лбу большую шишку,
Драться, сквернословить он любил.
Часто слышал: «Гниль, работать надо!»
И на что с ехидством отвечал:
«Лошади пусть пашут до упада.
Не хочу. Раз Бог меня создал,
Окропил саратовские корни,
Научил, как водку пить с отцом,
Пусть дитя немытого и кормит.
Труженик и лодырь – все помрём».

«Порченый» его все называли.
И точнее слова не найдёшь!
Мужики жалели – наливали.
Обижался, если не нальёшь.
Вымерли родные и в больнице
Он нашел под лестницей приют,
От Тюменской стужи мог укрыться,
Пожалели оборванца тут.
Но однажды бес попутал – сдался
И украл с деньгами узелок,
Под забором снова оказался
Гришка Новых – хитрый мужичок.
Подъедал в трактире за гостями,
Был бродягой, воровал коней.
С длинным носом, с мутными глазами,
Весь заросший черта был страшней.
Конокрадов раньше не любили,
Палками лупили всем селом,
Сволочей без жалости губили.
Два кормильца были – конь с отцом…

У кострища с ведьмами в обнимку
На граните дьявол восседал,
Прочитал мирскую анонимку
И чертям приказ такой отдал:
«Вот письмо. Хлысты мне сообщают,
что народ Распутина прогнал,
В Верхотурье босиком шагает.
Не хочу, чтоб он доковылял.
Вы ему пути все перекройте,
Чтоб стервец в обитель не попал,
В голове его бедлам устройте
И спешите с ним ко мне на бал».

Шел Григорий по лесной дороге,
Грязный волос не давал смотреть,
Прошагал уже довольно много,
Размышлял: «Зачем сей жизни смерть?»
У костра бродяги ели, пили.
Гришка наглым был – сам попросил.
Путники неряху угостили
И Григорий зелье проглотил.
Вдруг в глазах кисельных заплясало!
Испугавшись, не узнал людей.
У костра пред ним, смеясь, стояло
Шесть покрытых шерстью злых чертей.
«Что, Варнак кудластый, поспешили?
Что, чертей не видел, червячок?»
Бесы быстро Гришку подхватили
И надели на чело мешок.
Вот земля исчезла под ногами.
Показалось долго шел полёт.
Он хотел поговорить с чертями,
Но ему заткнули тряпкой рот…
А когда мешок с лица убрали,
Он увидел зал и яркий свет,
Под оркестр пары танцевали.
Дьявол с трона произнес: «Привет!
Что, Григорий, брови свои хмуришь,
Неужели краковяк плохой?
Знаю, что, голубчик, танцы любишь.
Ну-ка попляши часок-другой».

Свечи в канделябрах, нету мрака,
Все реально было в мираже.
Пол мужской был в смокингах и фраках,
Женский пол – в прозрачном неглиже.
Гришка ущипнул себя за шею —
Стало больно, дьяволу кивнул
И, душой червивой холодея,
К центру зала босиком шагнул.
Вдруг лохмотья с плеч его упали,
Заблестел рубашки красный шёлк,
«Барыню» в оркестре заиграли,
Появился кованый сапог.
Замахал рукой, стал громко топать,
Танцевал примерно часа три.
Публика давно устала хлопать.
Дьявол сделал жест, сказал: «Замри!»
Гришка тут же встал, от танцев потный.
Дьявол поманил его рукой.
Конокрад пошел к нему охотно
И услышал: «О, плясун какой! —
Пригвоздил ханыгу взгляд лукавый. —
Послужи мне, будешь на плаву.
Нравишься ты мне, плясун костлявый.
Так и быть – в тебе я поживу».

Вновь в деревне Гришка объявился
Да еще страшней, чем раньше был,
Колдовству, гипнозу научился,
Лошадей глазами тормозил.
Мог котов прислать большую стаю
К тем, кто ему водки не давал.
Дорогой читатель, полагаю —
Ни к кому любви он не питал.
И народ Покровский богомольный
По домам крестился и шептал,
Что «хлыстов» скрывает он подпольно,
А с росою в лес их провожал.
Темные убогие морёхи
Прикоснуться к порченному шли,
Глупые наивные дурёхи
Хлеб и соль «апостолу» несли,
Каялись и мыли его в бане,
А костлявый нежится, лежит…
Дальше было что, писать не стану.
Пусть читатель сам сообразит.
Много глупых баб он обесчестил,
В ближний лес на оргии водил,
Подкупал их всех красивой лестью,
В губы целоваться научил…
Как-то он услышал темной ночью
В животе своём утробный бас.
Он еще подумал между прочим:
«Может это брага или квас
в брюхе забродил, запузырился?»
Да вот нет. Хозяин это был.
Говорил он быстро, торопился.
Ничего Распутин не забыл:
«Я тебя, голубчик, покидаю.
Ждут меня делишки поважней.
А тебе сейчас напоминаю,
Что ты должен сделать поскорей.
День придёт ты с якоря снимайся.
За Урал когда перемахнёшь,
Перебраться в Питер постарайся,
Ясновидцем добрым притворяйся
И в семейство царское внедряйся.
Если буду нужен позовёшь.
Понял, Гришка, должен постараться!
Вот тебе мой маленький секрет.
Если будешь в помощи нуждаться,
Ты в сердцах промолви – Шиболет».