Константин Ваншенкин - Музыка из окна

— Но я был на палубе,
Все время, с утра.
Бесспорное алиби.
Вот даже сестра…

Беседа не выспренна,
Струится как шелк.
Отчетливей выстрела
Наручников щелк.

Таблеточку сухого коньяка
Швырнул в стакан с водой. Через минуту
Он пил уже как в прежние века,
Прошедшие сквозь всяческую смуту.

Другой — таблетку просто проглотил,
Запив глотком кавказской минералки.
— Алкаш! — скривился первый.— Нету сил
Смотреть на вас. Манеры ваши жалки!..

Ну, ничего. Сотрите крупный пот,
Когда и эта выполнена квота.
Ведь как другой смеется или пьет —
Во все века шокирует кого-то.

Элегантен, тщательнейше выбрит,
Болтунов былых от плоти плоть.
Он, как прежде, на трибуну выпрет
И пошел без устали молоть.

Не прими за чистую монету
Мелкую словесную лузгу.
Ничего в действительности нету
В этом гладковыбритом мозгу.

Жизни сочные тона
Иногда бывают грубы.
— Мне бы справку...—
А она
В это время красит губы.

Растянув в оскале рот,
В центре каменной громады,
Мягко водит взад-вперед
Карандашиком помады.

Смотрит пристально мужик
Как — иль это наважденье? —
Красят губы при чужих,
Получая наслажденье.

Как сквозь застывшую поливу —
Лицо на жизненном пиру:
Нерасположенность к порыву,
К отзывчивости и к добру.

Замедленная неумелость
Хотя б задуматься в тиши.
Почти уже окаменелость —
Во всяком случае души.

Тут премия на вас упала, словно манна,
И хоть во всем другом вы вовсе не слепой,
Вы стали утверждать в пылу самообмана,
Что это нынче к вам пришло само собой.

Пришло само собой, и вы небрежно-рады,
Спокойны и горды, что видно по всему…
Но домогаться так настойчиво награды —
Как поздравленья слать себе же самому.

Вот говорят: подлец. Легко ли быть им!
Но мы поражены в конце концов
Той странной откровенностью, что видим
У профессиональных подлецов.

Помрут — кто от инфаркта, кто от рака,—
Отвалятся — кто позже, кто скорей,—
Но как они заботятся, однако,
О скверной репутации своей.

Спросил сержант: — А где ефрейтор?
У бабки около дверей.
Та рот раскрыла: — Где еврей-то?
Да не пойму я, кто еврей…

Про поросенка или просо
Все знала старая насквозь.
Национального вопроса
Касаться лично не пришлось.

Здесь рыбы полно
От ряби по дно
В холодных озерах.
Здесь дело, оно
Со словом — одно
И дремлет во взорах.

Здесь неба холсты
Сквозят с высоты
В заросший овражек.
Здесь бабы просты,
Да больно толсты
От ряшек до ляжек.

Эти чистые девчушки
Посреди полей ночных
Пели дерзкие частушки —
Совершенно не про них:

«Мы знакомы аж три дня,
Дорогой товарищ.
Жду, когда же ты меня
На постель завалишь…»

А мальчоночка их лет,
Абсолютный паинька,
Выкамаривал в ответ —
Услыхала б маменька!

«В синяках я где попало,
Вот какое правило.
Медсестричка целовала,
Будто банки ставила…»

Но слова сквозь лунный дым
И поля осенние
Не имели как бы к ним
Вовсе отношения.

Хмур и зол,—
Пусть плаха! —
Долгий взор
Без страха:

«По ночам
Завою.
Все отдам
За волю…»

То ли волк
В загоне,
То ли вор
В законе.

Порой тоска
Накатывает, как изжога,
Издалека
Волною горечи и шока.

Запомнишь ты
Не столь душевное мученье,
Сколь тошноты
Физическое ощущенье.

Невмоготу
Опять тащиться поневоле
Сквозь немоту
Почти телесной этой боли.

Потом пройдет.
Заметишь розочки обоев.
Но липок пот,
И ноет все, как от побоев.

Лесная поляна.
Березы в осеннем огне.
Как вспомню про Яна,
Так худо становится мне.