Редьярд Киплинг - Избранные стихи из всех книг

Раз, на сверкающей льдине, то было очень давно,
Анг человека из снега вылепил в утро одно,
Родича внешность он придал статуе, как на заказ.
Анг был великий художник. Слушай об Анге рассказ!

Родичи Анга сбежались, — нюхали, щупали снег,
Все перещупав, решили: «Это совсем человек!
Держит копье он, как люди, так же обут и одет;
Все одинаково с нами! Ангу хвала и привет!»
Зубра с Медведем со скуки вырезал Анг на кости,
Вырезал он Мастодонта — тушу в мохнатой шерсти,
Тигра, что нес человека в острых, как сабли, зубах,
Все это четко и точно вырезал Анг на костях.
Снова сбежалось все племя — сотни четыре голов,
Люди скалистых заливов, люди высоких холмов,
Охотники и рыболовы, и проворчали: «Ей-ей!
Все это так, но откуда знает он этих зверей?!
Анг разве спал с Мастодонтом или на зубра ходил,
Или на льдине с Медведем запросто он говорил?
Нет — это выдумки Анга, он и теперь, как тогда,
С тем человеком из снега, нас обманул без стыда!»
Анг рассердился ужасно, крикнул он, сжав кулаки:
«Охотники и рыболовы, дети вы и дураки!
Вы бы на ловле старались этих зверей разглядеть!»
Быстро к отцу побежал он, горя не в силах стерпеть.
Анг рассказал о позоре, и рассмеялся отец,
Был он всеведущ в искусстве и знаменитый мудрец.
«Если бы глаз их, — сказал он, — зорок был так же, как твой,
Сами б они рисовали, что тогда было б с тобой?
Не было б шкуры оленьей здесь, у пещеры твоей.
Не было б острых иголок, раковин и янтарей,
Ни превосходных бизоньих, теплых еще языков
И ни заплывшего салом мяса гренландских китов.
Оледенелые в бурю ты не таскал невода,
Судна военного в море ты не водил никогда,
Все ж тебе люди приносят шкуры и дичь, и питье.
В дар за твое вдохновенье и за искусство твое.
Ты не преследовал зубра, как же ты хочешь, чтоб мог
В битве охотник увидеть каждый его волосок,
Или у Мамонта складки на волосатой губе?
Все же, убив его, тащат лучшие части тебе.
Вот и сейчас в изумленье люди разинули рты
Перед твоею работой, — славен средь племени ты!
Но, сомневаясь в сходстве, правы, конечно, они.
Сын мой, что видит так ясно, ты им подарки верни!» —
Анг дорогие подарки молча в руках повертел,
Анг осмотрел свои руки и рукавицы надел
И, покидая пещеру, он услыхал за спиной:
«Радуйся, что эти люди слепы, мой сын дорогой!»

Анг, не теряя минуты, снова на белой кости
Вырезал, точно живого, Мамонта в длинной шерсти
Весело пел и свистел он, благословляя сто раз
За слепоту свое племя. Помни об Анге рассказ.

Каков корабль! Чтоб галс сменить, потратишь три часа,
Неделю с гаком — чтоб кой-как зарифить паруса,
А рост от ватерлинии до уровня бортов!
Но кто б другой достигнуть мог Блаженных островов?

Я точно знал, что никакой надежный пакетбот
Тех островов таинственных вовеки не найдет.
Влюбленный теплый бриз, храни корабль волшебный наш,
Не зря из баловней судьбы составлен экипаж.

А как вели они корабль — как лучшие мастера,
И помешать им не могли ни волны, ни ветра,
(Туристских лайнеров маршрут? Он не указка вам!)
Трехпалубник вы привели к Блаженным Островам.

Каюты, что достались нам, все были первый класс,
И редкие красавицы нам радовали глаз,
А из каких они кругов — нам было все равно:
Оставим богу небеса, чертям морское дно.

И мы не спрашивали, как рождаются на свет:
Малыш родился? Хорошо. А чей — вопросов нет!
Обеты верности? Из нас Юсуф едва ли кто,
Да и Зулейка никогда не думала про то…

Моральные сомнения? Да нет, на кой нам черт!
«Ура» кричали мы, когда у входа в самый порт
Злодея принялись пороть… И скрипки пели нам,
Кто — чей, никто не знал, прибыв к Блаженным островам.

Так целовались юные на палубах на всех,
Когда я на берег сошел, под их счастливый смех:
(Ведь сельский английский уют — скажу без громких слов —
Мне он дороже был любых Блаженных островов).

А пароходам нет пути к Блаженным островам.
Пурпурных наших вымпелов вовек не видеть вам,
Для всех вонючих лайнеров закрыты к нам пути,
И вам, балбесам, никогда дороги не найти.