Абу Али ибн Сина: Избранное

Кто знает цену сущности своей,
Тот самый предостойный из людей,
И помнит он, кто в совершенной форме
Явил его в подлунный мир страстей.
Растений души чувственным под стать
И сходство их нетрудно доказать,
Но как душа, что чувственной зовется,
Верх над меньшой сестрой сумела взять?
И тем, чей ум пытлив в младые лета,
Я говорю:– Есть не одна примета,
Что утверждает неопровержимо
Родство всех душ со дня творенья света.
На вещие готов сослаться знаки,
Где окружают нас цветы и злаки.
О, сколько бедствий правят в этом мире,
Где сонмы душ блуждают, как во мраке.

Ты к дружбе с каждым встречным не стремись
И тайн не поверяй кому попало,
Гони лжеца, пройдохи сторонись,
Иначе повредишь себе немало.

И воле подлеца не покорись,
Не превышай дозволенного меры,
А запятнаешь честь, как не винись.
Как слез не лей – слезам не будет веры.

«Темен век, – подумал я, – милосердия в нем нет,
И давно у доброты стал подслеповатым взор.
Зодиака полный круг описали семь планет,
И великое число на тот свет с долин и гор
Благороднейших мужей за двенадцать лет ушло
И обратно ни один не вернулся до сих пор».

…На поклонников спешишь неприязнь обрушить ты,
Кровь из раненых сердец растеклась под стать зари.
Из пучины жизни ты у порога своего
Вытащишь пустую сеть иль с жемчужиной внутри?

О наследниках заботясь дни и ночи напролет,
Что бы ни было, за это их отец не упрекнет.
Но превратна жизнь, и могут ждать наследников напасти,
И отца они за это не корят пусть в свой черед.

Лжи и пагубной страсти тенета стремись разорвать,
Поведешься с ничтожным и станешь, как дурень, отвратен.
Но гармонию мира способен ли смертный постичь,
Чей приход и уход для него самого непонятен.

Невежды, затаивши в сердце страх,
Болтают всюду о моих грехах —
Так рвы копают в страхе перед львами,
И хрипло лают псы на львов впотьмах.
Ловлю исподтишка косые взоры
Невежд, чья совесть превратилась в прах.
И все из-за того, что я стремлюсь к сознанью,
А их духовно умертвил аллах.

Достоин удивленья этот сброд,
Ему покоя зависть не дает.
Исподтишка глупцы меня бранят,
Хулами сотрясают небосвод.
Их раздражает мой глубокий ум,
У них самих на мудрость недород.
Завистников выводит из себя,
Что бесконечно чтит меня народ.
Поистине подобен я горе,
Вокруг меня козлиный хоровод.
Беснуясь и завидуя горе,
Он, осердясь, ее рогами бьет.

Не скудельный сосуд я, не червь, не слепец,
А вместилище мысли, природы венец.
Я достигну предела надежд и стремлений,
Или пусть меня срежет безжалостный жнец,

Велик, прославлен в мире Авиценна, [9]
Но он по-прежнему и наг и сир.
О мудрости твердят: она бесценна,
Но за нее гроша не платит мир.

Вашу ложь не прнемлю, я – не лицемер,
Поклоняюсь я истине – лучшей из вер.
Я один, но неверным меня не считайте,
Ибо истинной веры я первый пример.

Когда б я мог сорвать всеведенья цветок,
Познать удел судьбы и бед моих исток,—
Зажил бы я тогда беспечно и спокойно,
Не проливал бы горьких слез поток.

Не будешь пить вина – мальчишкой назовут,
А будешь часто пить – ханжей услышишь суд.
Бродяга, шах, мудрец – пить могут эти трое.
Ты Не из них? Не пей: с земли тебя сотрут.

Вино – наш друг, но в нем живет коварство:
Пьешь много – яд, немного пьешь – лекарство.
Не причиняй себе излишеством вреда,
Пей в меру – и продлится жизни царство.

О душа, ты желаньем и страстью полна,
Торопись, ибо жизнь на мгновенье дана.
И зачем тебе почести, власть и богатства,—
В верной дружбе твоя золотая казна.

Друг мой в гостях у врага моего ежечасно,
С другом теперь, безусловно, встречаться опасно.
Сахара бойся, к которому яд примешали,
Муху гони, что на кобре сидела ужасной.