Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

над колыбелью головы
о дидактическое пенье!
ещо взволнованно – движеньем
губ: сколь скудельны голы вы

премудрые творю я вещи
предав безумию свой ум
трещат светильники зловеще
растет инобытийный шум
в магическом уже тумане
клубящиеся предстают
тысячерится тень на ткани
стола где возлежат и пьют
смех молнийный холодным треском
и гул ответствует огням
и падает на скатерть веско
ладонь грохочущего нам

парнасский склон
Омир шум лир в крылопареньи
одическом: на русский клен
слетали сирины прельщенья
парнасских девушек венок

у мурманских брегов студеных
с читалагайской высоты
наш таинственник муз мечты
им воссылал в непревзойденных
парящих пламенных строках –
начальных нежной русской музы:
ложноклассические узы
на грубых варварских руках

и только раз шумела лира
Дыханием Господних Уст
раз – под перстами Гавриила

от века свет Пленира! пуст
лиш ночью где-то на дороге
коловращенья беглецу
дано видение о Боге
кибитка к тайному крыльцу
бег от богов земных – Плениры –
от гордых глав градов – от сел
в навершии надумных сил
в навершии российской лиры
там в глуш не стиксову едва
там в светлость тесную лампады
вошли миров иных громады
почти несмертные слова

прославивший словами слог
невысловимый: чьим верховным
и первым словом было Бог
державно лиры шум греховный
преобративший в святсвятсвят
как стены облетает свет
от огненного водобега
узревший и слыхавший Бога
такой какому равных нет

соделывая боговидным
тот лад столетья пережил
что он в парении безвидном
на прах бумаги положил
от глаз его ненасыщонных
глаз током слезным орошонных
ещо ручьится умный свет
на лëт – полетом освящонных
его ему загробных – лет

с тех пор мы два познали мира
живя в одном паря в другом
громов исполненная лира
и звуков скудное вино
перстом нам кажет страх на оный
недоброхотства след стихий
но если рушатся законы
миродвиженья – есть стихи

лиш песнь в безумие в усталость
весть смеет смелую подать
огромность каждую и малость
очеловечив сочетать
и языком символов чистым
творить в высоком складе слов
из стихотворца одописца
читателей–богочтецов

и я был в отроках направлен
в ту пустынь рифм и связь существ
там зрел в навершии поставлен
одических и диких мест
Добротолюбия законом
российской светлостью стихов
в том облачном отвечном оном
к богооткрытию готов

а ныне стихли леты – боги
жизнь нудит должно быть и я
длю сквозь тяготы и тревоги
пустынножитье бытия
взгляну назад – зияет бездна
до стиксовых немых полей
вперед взгляну – там тот же без дна
провал зодиакальный вей

но и в сей час в вей внешний взмаха
последний отпуская вздох
просить я буду: в персты праха
подай мне ближний Оду Бог

в тот домик вещих навождений
опасных шуток пиерид
куда был завлечон евгений
сей предок невских привидений
где бес приняв служанки вид
тайком щетину брил с ланит
где и поныне простодушно
картонный самовар радушно
вьет пар бумажный и за ним
где мнится Пушкиным Тувим

в тот домик смытый наводненьем
прибитый стиксовой струей
к несуществующим селеньям
кочующим в земле чужой

пир иностранных философов
и разных непростых гостей
сзывает нынче Философов –
в сень зыбкую родных теней

идет улыбки расточая
(за ним выносит Коваль плед)
жмет руки лица примечая
на нем по-старчески берет
без пальцев старые перчатки
но сей скитальческий наряд
венчают гордые повадки
но реч резка но зорок взгляд
он сам собраньем руководит
калач сам режет он и уж
готовя выговор находит
философическую чуш

круг неучтивейших проделок:
зачем оратор вздор понес
зачем на донышках тарелок
картонных Чапский чертит нос
Чехович точит эпиграмму
я «протокол» строчу упрямо
Бэ тяжкодумит Зэт косит
через плечо на чьи-то косы
когда решаются вопросы
времен последних – в нас вперен
глаз вопиющего с испугом