Леон де Грейфф - Под знаком Льва

II
А мне она дала не так уж мало,
и это в целом очень даже мило,
но черт возьми, святошам что за дело,
жива моя любовь или задуло
ее недавно бурею сторонней,
и так ли я, как некий бард старинный,
на фоне древней башни (из картона)
встречаю вдохновение картинно,
и пользуюсь ли блюдом или миской,
и не бахвалюсь ли народной маской,
как некогда Вийон — простецким гробом,
а Валентиниан — кинжалом грубым,
а Юлий Цезарь — домотканой тогой,
ну, а Нерон — актерскою потугой?
Да ладно маска! Маска — это наша
почти что узаконенная ноша,
но не ношу ли часом, недостойный,
я на челе недостижимой тайны?
Не хвастаю ли, взятый из полона,
я вдруг заемной позой исполина,
как некогда Вийон — простецким гробом,
а Валентиниан — кинжалом грубым,
а Цезарь… А Нерон… А впрочем, ваше
превосходительство, смотрите выше…

III
Строфу разбойным ритмом напрягая,
заморским ямбом не пренебрегу я;
мечтатель, сброду брошу стих я дерзко,
как дискобол (то бишь метатель диска).
Но, хая и хуля, не насмехаюсь
я сам ли над собой и не страхуюсь
от всех насмешек в поисках издевки,
достойной нашей муравьиной давки?
Ирония, ты вроде челобитной,
просящей не толпы, а Человека!
Когда же испытания на склочность
вдруг выдержит и посетит нас Личность,
перед судьбой не оказавшись прахом,
как вертопрах — перед голодным брюхом
и как людская истина любая,
столкнувшаяся с истинной любовью?

IV
От жизни для себя, моя планида,
мне, кроме жизни, ничего не надо, —
ни праздников, ни золоченой рыбки…
Вот разве что не обойдусь без трубки,
в которой — молодая ли, седая —
мерцает, словно Волопас, идея.
Мне ничего не надо, лишь бы в утро
отчалить завтра — даже против ветра.

V
Родник мечты не осушив устами,
всегда я чувствую себя в пустыне:
ведь Абсолют тогда лишь только жизнен,
когда он воплощен в одной из женщин.
Не знаю, небеса ко мне добры ли —
лишь только бы Любовь не отобрали,
иначе буду тенью, Буддой мудрым,
при жизни — спящим, после смерти — мертвым.

VI
На страх добропорядочным селянам,
на поруганье праведным вселенным,
мой стих грызет устои злодержавья ,
мой стих в печенках у зелобуржувья :
ведь не в чернила я перо макаю,
а в черный яд, и светлый миг смакую,
когда глотает критик мой пилюлю,
прознав, что адским я огнем пылаю.
Жар полночи — как рана ножевая!
Мечта и ночь — лишь вами и живу я!
Люблю я Женщину и в этой смуте
не чувствую сердцебиенья смерти.

I
Напрасно время потерял
и столько шансов упустил…

Не знаю, где я нынче был,
но то, что видел, не забыл:
там серый цвет
торжествовал,
и дым, и дом, и весь квартал —
все было серо… Идеал
сырел в тумане серых сред.
Посредственности серый след
лежал на всем… И серый свет
струился из серевших сфер,
и горизонт
был тоже сер,
и там на бденье
серых лиц
ложились тени
серых птиц,
угрюмых птиц, чей серый цвет
был как донос, был как навет
на все, чем дышит человек,
на все, чем жив и миг и век;
серел туман, и, словно мышь,
был серым шум, серела тишь,
и дом был сер, и весь квартал-
Сырая страсть и серый пыл…
Не знаю, где я нынче был,
напрасно время потерял
и столько шансов упустил!

II
Напрасно время потерял
и столько шансов упустил…

Не знаю, где я нынче был,
но то, что видел, не забыл:
там сочный цвет
торжествовал,
заката огненный обвал
палитрой красок трепетал —
кипел бурлящий хризопраз,
и тек расплавленный алмаз,
слоился жидкий изумруд,
в глаза бросались там и тут
причуды чувственных услад
средь буколических полей,
и сладострастный аромат
струил на розы Водолей!

Там фавны в сумраке аллей
Шопенов слушали рояль…
Фаготы, флейты —
летний клей
елейной сладости лилей —
Пале-Рояль? Или Версаль?
Меццо-сопрано и свирель,
и хмель,
и пряные цветы…
Заката красочный обвал.
Все приторно до тошноты:
рябит в глазах — ну нету сил…
Напрасно время потерял
и столько шансов упустил...

III
Напрасно время потерял
и столько шансов упустил…

Не знаю, где я нынче был,
но то, что видел, — не забыл:
заката красочный обвал
и серых будней ритуал!

А мог ведь я, себя любя,
вполне бы заглянуть в себя,
в клокочущий во мне родник:
там подружился бы с любой
своею ипостасью вмиг —
с Глухой, с Холодной, со Слепой...