Григорий Ширман - Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы

Еще не кончен интермедий
Парад, и занавес не взвит,
Но слышен мощный голос меди
В твоем бряцании, пиит.

Сия веселая Россия,
Звезда суровая сия,
На лаврах мертвенных почия,
На вас гляжу с надеждой я.

На лаврах жесткое веселье,
Черно похмелье темноты,
Поэт лишь ведал, чем доселе,
Отчизна, трепетала ты.

В ночи густой, в ночи сорочьей
Поэт лишь различает згу,
Чтобы погибель напророчить
Настороженному врагу.

Так вот зачем рыдали ивы,
Роняя красную листву,
И серп визжал, кусая нивы,
И плакала коса в траву.

И ветер, ветер нехороший,
Что запах смерти в душу льет,
Над нашей кровлей, мхом обросшей,
Все ночи каркал напролет.

Не по карману мне купить соболью шубу,
Которую носил российский император
И нынче дешево идет с аукциона,
Чтоб фонд Республики немного поддержать.

Пусть выкупят ее у нас американцы,
Закажут пусть для ней торжественное судно
И повезут домой и там миллиардершам
Показывают пусть седые соболя.

Среди сокровищ всех из царской барахолки,
Что вытащил народ из кладовых дворцовых,
Я выбрал бы теперь лазурные ливреи,
Не нужный никому, беспошлинный товар.

Я сохранил бы их в шелку и нафталине,
И в дни величия их мрачных юбилеев
Я многим бы своим собратьям вдохновенным
С нарочными, как встарь, учтиво разослал…

Громовым голосом гроза
Еще докладывала нам
И молниями диаграмм
Еще вгрызалася в глаза.

А мы не верили уже
В изломанные их черты,
Что зыбким золотом мечты
Цвели на темном рубеже.

А те, что под огнем грозы
Позабывали все азы, –
Благословили те ее,
Нашед иное бытие.

Порфиру черную печали
Не сброшу с белого плеча,
Издревле нам чело венчали
Слепые руки палача.

Так в дни великого раздора
Был в предрассветной тишине
Под скорбным небом термидора
Гильотинирован Шенье.

Гюго бежал на остров дикий
И там пятнадцать долгих лет
Любил людей, их слушал крики,
Чтоб внукам их оставить след.

Прочь, сердце, робкое стенанье,
Люби, презренья не тая.
Да будет плаха иль изгнанье
Награда высшая твоя.

Пусть ученый пишет сухо,
Чтоб в поэзию не впасть.
Мы вложили наше ухо
В перламутровую пасть.

Не для нас важна причина,
Разлучившая тела.
Плачет в уши нам пучина,
Долго плачет, как пчела.

Как струна, как черный провод,
По которому бегут
Сквозь седой дорожный холод
Дребезжание и гуд.

Так рыдает рыбья стая
В голубой пустыне вод,
Так вселенная пустая
На песчинках звезд поет.

Шум веселый сарабанды
Нам желателен и мил.
День и ночь нам снятся банды
Веселящихся громил.

Я и ты, мы суеверны,
Бред ученых не для нас.
К нам глядит в окно таверны
Ослепительный Парнас.

Вот хозяин злой и чинный,
Он жирнее, чем кабан.
Бьют жестокие мужчины
В деревянный барабан.

Это бочка, мы добавим,
Что, конечно, уж пуста.
Оттого лихим забавам
Не мешает теснота.

Льют небритые флейтисты
Злую музыку свою.
Звуки грубы и когтисты,
Я охотно их пою.

Я беру струну воловью
Вместо шелковой струны,
Пусть моей пьянеют кровью
В этот вечер плясуны.

Как головку темной скрипки,
Саксауловую трубку
Я ленивою ладонью
Многократно обласкал.
Круглый зев ее глубокий
Туго-туго я наполнил
Дорогим душистым сеном
Золотого табака.

Я венчал ее короной
Розоватой и зубчатой
Из прозрачного металла,
Что похитил Прометей.
Я горячими зубами
Укусил мундштук янтарный,
И я слушал, как звучала
В нем далекая метель.