Александр Цыганков - Ветер над берегом - Вторая книга стихов

Ясней, чем в зеркале, прозрачней,

Как на холсте, посёлок дачный

Рисует память, вдалеке

Выхватывая из простора —

Костёр, обрывки разговора,

Луну, плывущую в реке,

Какая и теперь всё та же —

Для точности в ночном пейзаже.

В деталях – Бог, а в целом – речь.

И всё яснее с каждым взором,

И глубже зеркало, в котором

Рисунок следует сберечь.

К луне развёрнутые крыши

В окне, распахнутом во двор.

И чем возвышенней, тем тише

Неторопливый разговор.

Плывёт Вселенная по кругу.

Раскрыта книга на столе.

И мы глядим в глаза друг другу,

Не споря о добре и зле.

О женщине с любовью, в тёплой гамме —

В картине, и в лирическом катрене —

Высокой речью, как в античной драме,

Разлиться… С героинею на сцене

Собрать цветы, направленного света

В изысканной игре не наблюдая,

Предвосхитить развитие сюжета,

Не стих, а женщину благословляя.

И в звонкой реплике, ударным слогом,

Усилить музыку, чтоб скрыть волненье.

В глазах возлюбленной, как перед Богом,

Портретно каждое стихотворенье.

И чем вернее сходство с несравненной,

Тем тоньше и таинственней в сюжете

Улыбка неразгаданной Вселенной,

Как в самом узнаваемом портрете.

Мы все теперь другие. Мир – другой.

Предмет не оторвать от силы взгляда.

От первых дней Творенья до распада

Весь мир вокруг – живущему виной.

И оправданьем. Рукотворный рай

Имеет свойства времени – как света,

Накопленного в яблоках за лето.

Выращивай! Не хочешь – покупай.

И надо бы иначе: взгляд иной

Воспитывать и созерцать не споря,

Раз не разбудишь падшего героя

У новой Трои траурной трубой.

А павшие не слышат. Божий Рай

Навряд ли полон памятью. Забвенье —

Не временное свойство, а спасенье.

А там и райских яблок урожай.

Прекрасен миф, придуманный весной!

Стократ блажен, кто верит и смеётся!

Цветут сады – и песенка поётся!

И ничего не вечно. Под Луной

Иному – честь, ну а безумцу – власть,

Раз мир найти дороги не умеет…

Ещё чуть-чуть – и яблоко созреет,

Да некуда, румяному, упасть!

Ночи звёздная попса.

Мир неправильных зеркал.

Горьких пьяниц голоса

Прорываются в астрал.

В мелких кратерах Луна.

Жёлтый город над рекой,

Где из каждого окна

До Луны подать рукой.

Отраженье и предмет.

Как алмазом по стеклу,

Зодчий вырезал просвет

Белой звонницы в углу.

Тихо в Храме над рекой.

Ночь на Каменном мосту.

Ангел, словно часовой,

Зорко смотрит в пустоту.

Листва растаяла, стекла,

Опала в реки. Роща спит.

В прозрачной плоскости стекла,

Как пепел, с неба снег летит.

Как пепел, с неба… На заре —

Какое пламя! Как витраж,

Октябрь просвечен во дворе,

И снегом высветлен пейзаж.

Деревья спят. И под стекло

Оформлен осени портрет.

Листвы соцветие стекло

Оттенками на белый цвет.

Бросая собственную тень

На непорочный этот холст,

Художник пишет, белый день

Выстраивая, словно мост.

И тоненький, хрустящий штрих

Вдруг зажигается! Сюжет

Наполнен листьями, и в них

Проявлен мастера портрет.

Прописан в плоскости стекла

Прозрачный сумрак на заре.

Листва растаяла, стекла…

И тихо-тихо во дворе.

Пенье жаворонка претит,

Лучше слушать сомнамбул в хоре.

Ночь – есть музыка. Кто не спит —

У высокой Луны в фаворе.

Здесь и тонких сравнений слой:

Каждый шорох – как нить накала

Рвётся в лампочке, что с лихвой

Восполняет лишь нить астрала.

На станке у подружки холст;

В сердце – исповедь, спицы – в пряже…

И красавицу в полный рост

Вышивает Луна в пейзаже,

А на тёмной канве – маяк

Да кораблик из древней сказки…

В чём наука? Не внять никак.

Ночь – лишь музыка, только краски.

Говорливые россыпи. Клёкот