Данута Сидерос - Шутки кончились. Стихотворения

Ты найди и расстреляй всех террористов,
А я воспитаю им замену.
Ты прекрати все войны,
И я пойду на кого-нибудь войной.
Давай, ты попробуешь накормить всех досыта,
А я буду выжигать твои посевы.

Давай?
Людям нужно что-нибудь эдакое.

Когда в дощатую крышку входит последний гвоздь,
Внутри, вопреки ожиданиям, не смещается ось,
В гриве не добавляется серебристых волос,
Просто думаешь: «Всё, началось».

Тебе достался отличный социальный пакет:
Волшебнейший Неверленд, опаснейший Нантакет.
Видишь высокую даму там, вдалеке,
С лезвием на древке?

Она окружит тебя вихрем ласк своих и забот,
Считай её нянькой, участливой фрёкен Бок.
Пока тебя не поманят за море труба и гобой,
Она будет присматривать за тобой.

Поблажек не жди, надеждой себя не тешь.
Она не даст тебе медлить и заниматься не тем,
Ты будешь крепко пришит десятком её нит е й
К немоте, к темноте.

Смотри, она уже становится за плечом
И начинает отсчёт.

считалочка

Пятнадцать. Шестнадцать.
How do you?
Возраст такой — всё, как со всеми.
Просто белые опять бунтуют.
Но это не страшно,
Это на время.

Просто белые взрывают небо.
И душит жар,
И сон так м а нит,
И ноют суставы.
Семнадцать.
Мне бы
Небесной манной —
Немного money.

И мы собираем какие-то деньги,
Беспомощно меряя площадь плаца.
Тебе идёт этот шарф,
Надень-ка!
И что, что белый?
Восемнадцать.

А счёт идёт. Надо что-то делать.
Уже на минуты.
Девятнадцать.
Когда красные побьют белых,
Всё станет, как было.
Не смей сдаваться.

Сколько циферок
Разномастных.
Двадцать.
И тело пошло
Вразнос.
Когда белые
Бьют красных,
Это не империя —
Это лейкоз.

Пора на крыло. Из скучного тела
В цветное небо
Воздушным змеем.
Мы твой двадцать первый отметим белым.
А может быть, красным —
Оно вкуснее.

Задача криков в эфире —
слегка оживить народ,
а то ведь ползут,
как заспанные улитки.
«Вдохни огонь нашей ночи!»
«Узнай, что значит полёт!»
«Взгляни
на наши в натуре взрывные скидки!»

Ну что же, эфир кричит.
Вверху, в густой темноте,
тревожные СМС сбиваются в стаи.
А ночью город не спит,
считает своих детей,
никак не может понять,
кого не хватает.

Почитаешь с утра про бомбёжки и про налёты,
Мыслишь: нет, чёрт возьми,
я не ведусь на это,
Я сижу, починяю примус,
решаю ребус
И мечтаю купить когда-нибудь
новый глобус.
Всю вторую войну нас спасали Туве Марика
И её хвостатые крохотные зверюшки,
Но она устала от нас,
перешла реку,
растворилась.
И теперь нам, возможно, крышка.

Мне плевать,
я пью чай,
ковыряю свои идеи,
Я читаю статьи про детей, дожди и удои
В регионе,
удалённом от места действий.
Например, на Луне.
Или в Северной Каролине.
У меня здесь фонарики, эльфы и кока-кола,
У меня здесь сонеты, л и мерики и ск е ллы,
Орхидеевые сады,
ледяные скалы,
Изумрудные травы
Шира и Муми-дола.

Крепко сжатые зубы крошатся.
Сводит скулы.

Куплю тебе бусы из слёз исполинских сосен,
Духи из страны, где ветер лих и несносен,
Безумный оранжевый плащ, сапоги на осень,
Лазурный шарфик из запредельных высей.

Куплю тебе платьев, какие тогда носили,
Смешных, невесомых, расцветок невыносимых.
И стану тебя наряжать в невозможный синий
В кровавых маках и звёздах японских лилий.

Тебе не идёт этот жуткий крахмальный белый,
Все эти покровы и ленты...
Тут что ни делай —
Сегодня тебе не подходит твоё же тело.

Ты как? Всё прошло нормально?
На поезд села?
И как там у вас относятся к новосёлам?

Самое время бросить работу и уехать на дачу.
Мазать на раны деревьев садовый вар
и молча бродить в какой-нибудь хвойной чаще.
Здесь — задыхаются двигатели.
Своды метро плачут.
Всюду срезают траву,
срезанная трава
пахнет травой, но гораздо ярче и слаще.
Гул поездов приобретает тональность стона.
Автомобили, дома, небо, ветер, птицы
становятся прозрачней стекла.
Твоя чёртова непрерывность в одну сторону,
возможно, никогда не родится.
А в другую — уже пресеклась.