Макс Армай - 33 Буквы

Небо серым расплылось пятном.
Спрятав туч побледневшие перья.
Каплей ртути застыл водоём.
И о чём-то молчат деревья.

Никого. Только шорох листвы,
Под обутой в ботинок ногою.
Снова осень целует цветы,
Наполняя их страхом и болью.

Натыкаясь на времени острую грань,
Каждый раз я сбиваюсь с пути:
То брожу допоздна, а то — в самую рань,
Всё пытаясь тебя найти.

Но смеётся, играя в напёрсток, судьба:
Моё счастье — у ней на кону.
Холоднее, чем смерть, светит с неба луна.
Я — корабль, идущий ко дну.

Как зимою стекло — прихотливый узор,
Как лиана — вокруг ствола,
Я опутан верёвкой, что пойманный вор,
Или сплетней — пустая молва.

Но рассыпав, как бусины с нитки, слова,
Я лишь, молча, смотрел на то,
Как рождалась из платья твоя нагота,
Ту, что прежде не видел никто.

А затем, вверх взметнулись два белых крыла,
И, объятья презрев Земли,
Ты куда-то неспешно меня понесла
От моей, сплошь нелепой, судьбы.

Как осень — листья, на тех деревьях,
И я сжигаю свои мосты.
Кто прыгнул в пропасть, забыл сомненья,
Хлебнув для храбрости пустоты.

Но обретая в паденьи цельность,
Не так, как камень, как птица — вверх,
Лечу, гоняя по венам верность,
Не для кого-то, а ради всех.

Ветром скошенная трава.
Край земли, уходящий в закат.
Моей памяти острова
В океане времени спят.

Мне бы лодку, да к ней весло.
Может, я и поплыл бы куда.
Там, где в вечность уходит дно,
Лишь о прошлом шумит волна.

Дверь на одной петле,
Словно скривившийся рот.
Выбиты стёкла в окне,
И чёрной слезою в нём — кот.

Куча, в углу, тряпья.
А на столе — стакан.
Все позабыли меня.
Память людская — обман.

Погружая сознанье
В океан бытия,
Не ищу оправданья
Объективности дня.

Пускай Я — эфемерно,
Как на сфере — восток.
Мысль, как горная серна,
Скачет мне на листок.

Забывая проснуться,
Я живу в быстрой фазе.
Пусть не папы, но нунций.
Прям из грязи, да в князи.

Из безмолвного мира
Прорастая словами,
Бродит белым тапиром
То, зовётся что нами:

"Я", как тонкая плёнка
Над немыслимой бездной,
"Я" — меня и котёнка,
Иль вороны облезлой.

Словно продажный город —
— Точечною застройкой,
Или арктический холод —
— Ветром, да злой позёмкой,

Время втыкает в душу
Острые свои иглы.
И, вот, я — рыба на суше,
Иль грешник — в кипящем тигле.

Охваченный приступом робости,
Стою я у края пропасти.
Зачем?.. Помню лишь — вчера вечером,
Вино… И какая-то женщина…
А дальше — провалы в памяти.
Лишь фраза. — Да, вы меня знаете!..
И, кажется, что-то про гордость…
И, вот… теперь эта пропасть.

Он хотел достучаться до неба.
Он не чувствовал в сердце вины.
Он не жаждал ни зрелищ, ни хлеба,
А хотел лишь уйти от судьбы.

Себя ставя превыше закона,
Всякий раз он искал ответ,
Что важнее — душа, иль свобода?
И где выход, когда его нет?

Только истина, мыльным разводом,
Обращалась в хлопок пустоты.
Ведь жестокость, для всякой свободы,
Как железо — для сердца звезды.

Запахом горячего хот-дога,
Что врывается даже в наглухо закрытый автомобиль,
Пахнет современная эпоха,
Предприимчиво сдавшая душу свою в утиль,

Вместе с чёрно-белым телевизором
И холодильником Зил, или Минск,
Чтобы вырученные деньги отнести в аптеку к провизору
И купить там дури — "крокодил", или ещё какой-нибудь новый писк.