Макс Армай - 33 Буквы

Только слава давно не та.
Древний город совсем один.
Та осада не будет снята,
И навеки померкнет Рим.

Каждый день — словно вязкий гудрон.
Я с трудом выдираю ноги.
Дышит в спину упрямый Харон.
И смеются безжалостно боги.

Отрывая кусок за куском,
Каждый день меня ставят на кон.
Смерть сидит за зелёным сукном,
Помечая каждого знаком.

Она улыбалась и мило шутила,
Лукавые, в сторону, пряча глаза.
Она села в поезд и тут же забыла,
Едва только поезд отжал тормоза.

А я, с чёрным сердцем, бежал по перрону,
Махал вслед рукой, безутешный, в слезах,
Похожий на сбитую камнем ворону,
В чьих крыльях страданье живёт, а не взмах.

Густая мгла стелилась над землёй,
Надёжно скрыв рождение рассвета.
Была ты здесь, но, всё же, не со мной.
Я ждал вопрос, а ты ждала ответа.

Я вырвался из плена твоих рук.
Твои уста сочились сладким ядом.
Нас разделял лишь сердца громкий стук,
Да взгляд того, кто не был с нами рядом.

Никто не знал, откуда он пришёл.
И даже в день какой, никто не помнил.
Пусть не всегда всё было хорошо,
Теперь никто и друга бы не обнял.

Он всех хотел благословить собой.
Он думал, знает все секреты счастья.
Он вечный мир решил привить войной
И мерил равенство фасоном общим платья.

Он говорил — мир полон страшный тайн,
И кто молчит — замыслил что-то злое.
Раз патриот — гордись и почитай
И будь послушен, с прочею толпою.

Но друг за другом уходили дни,
Слагаясь в месяцы, а вслед за ними — в годы.
Лицо темнело сгорбленной страны,
Навек лишённой счастья и свободы.

Охватило безбрежным холодом.
День за днём точит чёрным голодом.
Ко словам и мольбам равнодушное.
Неизбежное и ненужное.

Там, где сходится с чёрным белое,
Оно делает верным неверное,
И кроша всё в безумное крошево,
Оставляет навеки прошлому.

Дует северный ветер,
Рвёт на куски облака.
В солнца дорожащем свете
Небо течёт, как река.

И я, словно странная рыба,
Ползу не спеша по дну.
А берега — даже не видно.
Да я не к нему и иду.

Главная вера всего человечества,
Это, по-прежнему, — наше невежество.
И кто погружён лишь в душевную лень,
Тот верит не больше, трухлявый чем пень.
Что вера? Пустяк! Ведь важнее — уверенность,
Раз мир вызывает лишь страх и растерянность.
К чему задавать за вопросом, вопрос,
Когда до ответов, увы, не дорос?
Трусливые стадность и чувство комфортности —
— Броня от сомнений и чувства неловкости.
Они не дадут тратить время на то,
Ответа на что не найти всё равно.

Чернела в вечность бездна неба,
И звёзды целились в окно.
А я, ломоть отрезав хлеба,
Пил сладкое, как мёд, вино.

Как штопор, что вкрутили в пробку,
Я всажен был в ушедший день.
Скатилась капля к подбородку.
Смахнуть бы, да тянуться лень.

Весь погружённый в то, что было,
Я хлеба чёрствый ел кусок.
И глядя на окно уныло,
Вина пил за глотком глоток.

Небо плавилось в объятиях заката.
Ветер жарко мне дышал в лицо.
Ты сказала. — Уходи! Не надо! —
— И толкнула, с силой, на крыльцо.

Как удар, закрылись хлёстко двери.
Громко звякнуло оконное стекло.
Пусть я изгнан из твоей постели,
Знай, не это так меня влекло!

Сердца не коснуться рукой.
От меня твоя скрыта душа.
Я любуюсь твоей наготой.
Хорошо, что ты снова пришла.

Там, где в прошлом сливаются дни,
Твоей страсти пылает маяк.
Снаряжает любовь корабли.
Каждый взгляд твой — бесстрашный моряк.