Антон Дубинин - Вернуться бы в Камелот

Преклонится благоговейно —
И забудет до самой смерти
Неудачу сэра Гавейна.

Я думал быть тверд —
И сломался, словно тростник.
Я думал быть горд —
И пред собственным сыном сник.
Щепы сломанных слав,
Как обломки копья на воде.
Я думал быть прав —
Где же нынче та правда, где…
Что еще бы я мог
Попросить для души своей —
— О, мой Бог,
Упаси меня от львиных когтей!

Окончен турнир,
По трибунам носится пыль.
Кому — Божий мир,
Кому же — мирская гниль.
Крылатый эсквайр
По ристалищу смотрит гербы —
Ты — убит, ты — вставай,
Ты — лежи до последней трубы…
А мне б — не влаги глоток,
Не бальзам для больных костей:
— О, мой Бог,
Упаси меня от львиных когтей!

Я думал — беда
Никогда не ходит одна.
В Мортезе вода
Сверкает, светясь до дна.
От влаги доспех
Заржавеет теперь, боюсь —
Но я слышу смех,
Наверное, я смеюсь.
Смой, вода, с этих ног
Весь песок непрямых путей,
— О, мой Бог,
Упаси меня от львиных когтей!

Переломленное древко
По реке уплывает легко,
Это было моё копьё,
Это было — имя моё,
Ветхий я, убитый за так.
Слава Господу, ибо Он благ.

Рыцарь Галахад темным лесом скачет,
Рыцарь Галахад никогда не плачет,
Конь его так бел, и копье его бело,
Он спешит вершить священное дело.

Рыцарь Галахад, он как сокол Божий,
Вверх лететь из рук ему жизни дороже,
— Но я вижу, влага глаза ему точит?
— Это только тени ночные, сыночек.

— Мама, тени так не ложатся на лица,
Не лукавь со мною — то плачет он, рыцарь,
Нету с ним отца и матери нету,
Не возьмет с собой их к священному свету.

— Хорошо, сынок, спи-усни до рассвета,
Плачет он и впрямь, только важно не это,
Видишь, его губы в молитве — он знает,
Что Господь всех любит и всем отвечает.

Рыцарь Галахад охранит тебя, спящий,
Он спокойно едет безвыходной чащей,
Конь его идет по незримому следу,
Сокол в небесах возвещает победу.

— Мама, твоей песни слова золотые,
Но теперь я знаю, что плачут святые.
— Плакать даже чаще, чем мы, они могут —
Плачут и за нас они Господу Богу.

Мой король, идущий новыми путями,
Соль земли с небес рассыпана горстями,
Наши земли ей просолены немало.
Собирай ее, чтоб все начать сначала:
Как в СаррАсе, разливается вино
На двенадцать мест, пустует лишь одно,
И встают двенадцать верных первым кругом,
Словно ангелы, открыты друг пред другом,
Первый — ты, и пусть не спросит ни один,
Где остался твой единородный сын,
Чья рука его качает в колыбели,
Что за крестный его примет из купели,
Чья рука уже погибельный удар тот
Направляет в сердце Логрии, мой Артур…

Что придет на смену ветреному марту —
Даже я не предскажу тебе, мой Артур:
Может, засуха, а может — майский снег.
Это время тоже кончится навек —
Так призыву никакой любви не внемлет
Соль земная, уходя с земли — да в землю,
Так и барка в бурных водах не утонет,
Колыбелью в Богоматери ладонях,
Так, неся ее во тьме, Мария плачет
О единственной, мой Артур, неудаче,
Ибо выкована смерть, и закалится —
Дети спят, а одному из них не спится,
Одному из них навеки не до сна.
Спи, мой милый, завтра новая война.

Королева Гвенивер в монастыре.
Королева Гвенивер в монастыре.
При каком она ныне сияет дворе,
В золоте свечном, в лунном серебре?

Кто еще тут помнит, кому дело есть
До прекрасных погибших, которых не счесть,
А под Солсбери травы красны на заре, [15] Под Солсбери была последняя битва между Артуром и Мордредом, где погибло почти все камелотское рыцарство.
Королева Гвенивер в монастыре.

А в другой-то обители — сэр Ланселот,
«Отче наш» повторяет, поклоны кладет.
Кто же нас теперь, сирых, на бой поведет,
Если в тесной обители сэр Ланселот?

Кто еще тут помолится, после всего,
За отца Короля и за сына его,
Кто, без имени сам, все имена назовет —
Разве в тесной обители сэр Ланселот.

И сэр Бедивер тоже надел скапулир,
Слава рыцарства спит, и опустел Божий мир,
Слава рыцарства гостией справляет свой пир,
И сэр Бедивер тоже надел скапулир.