Евгений Витковский - Век перевода (2006)

Ствол лесорубы валят за стволом.
Так осенью заметней гнезда птичьи —
Нам негде спрятаться: своим трудом
Мы дали лесу новое обличье…

Но вот затих зловещий тонкий звон —
Священный глас усердия и тягот,
Конец работе — день наш завершен,
И мы считаем кольца, те, что за год

Наращивает ствол — пьяны смолой;
А серебро сосновой терпкой кроны
Разметанное — хрупко под ногой;
И словом, с неба тайно обращенным

Вечерняя звезда взывает к нам —
Невидимая прежде за ветвями…
Вернемся же к покинутым домам,
Как говорит прозрачный свет над нами.

Дни мая душу веселят;
Дрозды поют издалека;
Покинув благодатный сад,
Я помню ту, что далека.
Не разорвать тоски тенет;
И птичий хор, и вишен цвет
Постыли, словно снег — зимой.

Я, верно, Господом заклят
Любовью к той, что далека.
Несчастья множатся стократ
В тоске о той, что далека.
Паломником объеду свет,
Чтоб взорами ее согрет
Был серый плащ и посох мой.

Просить приюта я бы рад
У той, что ныне далека.
Позволит — не покину град
Возлюбленной, что далека.
Близ той, кому принес обет,
В словах возвышенных бесед
Я мир обрел бы и покой.

Скорбя и сетуя, назад
Вернусь от той, что далека…
Увижусь с нею иль навряд?
Страна любимой — далека;
Троп много — да неясен след;
Грядущее хранит секрет;
Всё — в воле Господа благой.

Мне не узнать любви услад,
Когда не с той, что далека.
Прекраснее не видел взгляд —
Ни рядом, ни издалека.
Во имя той, что жизнь и свет,
Смирюсь на сколь угодно лет
И с сарацинскою тюрьмой.

Господь мой, всемогущ и свят,
Создавший ту, что далека, —
Дай сил, не убоясь преград,
Увидеть ту, что далека.
В ней встретив ласковый привет,
Дворцом царей сочтет поэт
Смиренный сад и кров простой.

Я стражду, я огнем объят
В мечтах о той, что далека.
Манящий свет иных наград
Померк пред той, что далека.
Но страсти утоленья нет:
Любя, не знать любви в ответ —
Таков злосчастный жребий мой.

Мне в страсти утоленья нет;
Любя, не знать любви в ответ —
Будь проклят приговор такой!

Смеркалось. Гордый дуб покачивал ветвями
(Дуб или, может быть, одна из старых лип).
Я, с кресла встав, в траву уселся рядом с вами
Под растревоженной качалки легкий скрип.

Вы, белокуры, как блондинки из журнала,
Качались взад-вперед, что лодка средь зыбей.
Синица средь листвы беспечно щебетала
(Синица — а не то обычный воробей).

Вдали играл оркестр напевное анданте
(А может быть, и не анданте, а шансон)
И ветка — как смычок в руках у музыканта,
Во тьме незримых струн едва касалась в тон.

Искрились звезды, мир красой обезоружа,
Червонный блик играл на зеркале пруда
(Пруда, что, верно, был не более чем лужа),
И синевой теней окрасилась вода.

Во мне мечта крыла несмело расправляла
(И кто б дерзнул назвать желанием — мечту?).
Взлетали кружева — подобно опахалу;
Я их украдкою касался на лету.

На шляпке трепетал шелк щегольского банта;
Ажурный воротник подрагивал слегка,
Отделан блондами — конечно, из Брабанта
(Ну, не гипюром же с фабричного станка!).

Откуда ни возьмись — как клякса на тетради! —
Вам прямо на подол жук приземлился вдруг,
И в страхе (или страх возник предлога ради?)
Вы бросились ко мне. О, добрый старый жук!

Звучали в полутьме лукавые авансы;
В глубинах томных глаз, желанием объят,
Я душу прозревал и все ее нюансы
(Ту душу, что была не более чем взгляд).

Ты хочешь настрадаться всласть,
В глазах друзей навеки пасть,
Изведать всякую напасть
И на торги
И верность выставить, и страсть?
Войди в долги.