Евгений Евтушенко - Счастья и расплаты (сборник)

Нас пугают ползучими путчами,
но мы все-таки дети лицейской,
а не их полицейской страны.
Александр Сергеичем Пушкиным
мы давненько усыновлены!

Когда моя мама пришла из архива Лубянки,
молчала
и с прошлым не впала она в перебранки.
Она утопила в подушке лицо на неделю
и так и лежала.
Глаза на людей не глядели.

А после сказала:
«Туда не ходи.
Там подписи не за черняшку и сало.
А деда прости. В протокол не гляди.
Там даже не страх —
это боль подписала».

Давайте простим переживших допросные ночи,
когда вырывали у них пассатижами ногти.

Давайте простим всех, кто сами себя не простили,
покаявшись не в показном, – в христианнейшем стиле.

Не надо читать их безумные показанья.
Они оплатили их пытками собственного наказанья.

Давайте простим всех, кто сами себя не простили,
подумав о совести собственной, а не престиже.

Давайте простим всех, кто сами себя не простили.
Пусть души не станут, как выжженные пустыни.

Давайте простим всех, кто сами себя не простили.
Давайте простим их словами простыми-простыми,
но не для того,
чтобы, вновь предавая, прощенья просили,
и не для того,
чтоб их в будущем тоже простили,
и не для того,
чтобы мягкостью к трусам предателей снова растили…

Поэт свободы в несвободе —
он из купели для детей
в мир выплеснут, но не с водою,
а с кровью собственной своей.

И если правдолюбье – детскость,
то, что ж, ему не повезло,
поскольку есть опаска: дескать,
от правды все на свете зло.

Поэт свободы в несвободе —
Не Данте он, а просто зэк.
Он счетов никаких не сводит —
с ним счеты сводит его век.

Флоренция и Новошахтинск,
объединяет вас вина —
среди всеобщих помешательств
с поэтом собственным война.

Он пишет вынужденно тонко
или кайлом долбит спроста,
но, как свидетельство ребенка,
его поэзия чиста.

Поэт свободы в несвободе —
как будто ангел в небосводе,
за коим так шпионят спутники,
что все секреты мира спутаны
и норовит любой народ
приладить прямо в небосвод
свой личный мусоропровод.

И ангел наш летит несчастный,
не государственный, а частный.

А на земле – большие роды:
плодятся столькие свободы,
и ни за что не разберешь,
где здесь свобода, а где ложь.

В том, что свободочки, свободки
и несвободочки-уродки,
старухи-лгуньи и молодки,
надравшись виски или водки,
шпигуя бомбами подлодки,
зло непременно сотворят,
лишь ангел будет виноват.

Крутится-вертится шар голубой.
Мы еще не танцевали с тобой.

Поздно, наверно, начать нам сейчас.
Лишь с удивленьем посмотрят на нас.

Может, во снах твоих ты до сих пор
перелезаешь отцовский забор.

Ну а во сне моем тырит наган
эвакуированный мальчуган.

С этим наганом мечтатель-простак
хочет он взять в одиночку Рейхстаг.

Порознь, а все-таки рядом, вдвоем
раненым в госпитале поем.

Крутится-вертится шар голубой,
где на нем наша победа с тобой?

Ну а вокруг равнодушия льды.
Льды, словно надолбы, мрачно тверды,

Кавалер барышню мог ли украсть?
Только победа была наша страсть.

Нет от победы великой следов,
Мы как два красных флажка среди льдов.

Крутится-вертится шар голубой.
Мы еще не проиграли наш бой.