Анатолий Величковский: Собрание стихотворений

Погода сделалась дождливой,
Холодный ветер засвистел.
Не стало праздности счастливой,
Свободы загорелых тел.
А море соблюдает точно —
Прилива и отлива час.
Шлифуют волны, дождик мочит
Песка береговой атлас.
Делец, что нанимал палатки,
Трамплин, качели для детей,
Уже собрал свои манатки —
И покидает пляж Hendaye.
И я, стихов прощальных автор,
Отсюда уезжаю завтра.

Поэт не главный, но хороший,
На голубые сапоги
Сменил зеленые галоши
Во время, кажется, пурги.
И это было так похоже
На странную судьбу телка!
Корову выдоил прохожий
И не оставил молока.
Приходит к матери теленок,
Сосцы напрасно теребит,
И сразу видит постреленок,
Что всеми, начисто, забыт.
И в звезды улетел сиротка,
Оттуда в телескоп большой,
Узнал бродягу по походке —
И окатил его водой.
Когда все постепенно сбылось,
И утвердилось на века —
Вот тут и сказка появилась
Про белоснежного бычка.
Рассказывают старожилы —
Как, по земле скучая он,
Сказать с светила на светило —
И днем и ночью обречен.
Ему на землю не спуститься,
Дорога слишком далека.
Вот почему и сказка длится —
Про белоснежного бычка.

Еще в Булони не исчезли
России верные сыны.
Встречаясь, о своих болезнях
Они рассказывать должны.
Кого и как похоронили,
Кто в старческий укрылся дом,
Кого в больнице навестили
И пошатнулся кто умом.
А я, я связан с ипподромом
На воздухе, средь лошадей
Я чувствуй себя — как дома —
В далекой юности моей.

Сквозь бледно-розовый туман,
Широким полем, без дороги,
Навстречу мне идет Иван,
И смотрит отчужденно, строго.
Я помню, мне недавно он
Зайчонка продал за полтинник,
Но тот Иван был неучен,
А этот шепчет по латыни,
Тот прежний, помню, был убит,
Во славу взятья Перемышля,
А этот в землю не зарыт,
И у него в кошелке вишни…
А вот и Настя подошла,
Земли ногами не касаясь,
И нож кухонный принесла,
Стоит, всем телом содрогаясь,
И все черней, черней кругом,
В ограде черной, из железа,
Иван сверкающим ножом
Корове горло перерезал,
И начал шкуру обдирать.
Глазами замигала туша
И пробуя на ноги стать,
Взревела, потрясая душу…

Болело сердце. Я дышал
И учащенно и неловко…
Чтобы отвлечься рисовал —
И вышла конская головка.
Болезнь прошла. Рисунок мой
В полубреду, в полутумане —
Мне помощью служил такой,
Как конь живой на поле брани.

О «Постороннем» много проще,
Намного лучше, чем слова —
Расскажет свежий сумрак рощи
И шелестящая листва.
Когда качает ветви ветер,
Листва шумит над головой,
Читатель, вспомни о поэте —
Живет в природе голос мой.

В садике Дроздовки — голосом знакомым,
Горлица воркует на старинный лад.
Это было где-то, это было дома,
Догорал такой же розовый закат.
Ворковала горлица — тем же самым голосом,
Мы домой на ужин по дороге шли,
И лучей закатных золотые полосы
Между тополями на траву легли.
Те лучи погасли, эти так же гаснут —
Между старых яблонь — тоже навсегда.
Вот уже мерцает, но еще не ясно,
В синеве над садом, белая звезда.

Медленны слова любимых песен.
Перед взором грезящим моим —
Образы встают, почти телесно,
Только автор песен невидим.
Жаль, что песен он своих не слышит.
Безразличен к славе вечный сон.
А любовь еще живет и дышит —
В мире, где давно не дышит он.
Навсегда — в долине Дагестана —
День и ночь кремнистый путь блестит,
Свежая еще дымится рана —
И звезда с звездою говорит.
Навсегда — остались жизни силы —
Дышит грудь, хладея, кровь течет.
Вечный дуб склонился над могилой,
Тихий голос о любви поет.

Когда-то римляне и греки —
Любили солнце, быстрый бег —
И не молился человеку —
Спасенья ради человек.

Чудес высоких ожиданье —
Свободной, царственной руке,
Давало право на созданье —
Постройки дома на песке.