Анатолий Величковский: Собрание стихотворений

Закажешь кофий, вынешь сигарету,
Попросишь у соседа прикурить, —
Как будто все в порядке и на свете
Совсем не плохо человеку жить.

Но миг — и вдруг таким себя увидишь,
Каким и зеркалу не отразить,
И слово праздное возненавидишь
И не о чем с соседом говорить.

Лицом к лицу стояли двое:
Один со шрамом на щеке,
Другой — такого же покроя,
В таком же сером пиджаке.

И оба правою рукою
Усы крутили. Было так,
Как будто в зеркале собою
Любуется один чудак.

Они о чем-то рассуждали,
Кивали вместе головой
И разошлись, и не узнали,
Кто отраженный, кто живой.

Когда в окне расплюснулось лицо,
Я выбежал в испуге и печали.
Луна была окружена кольцом,
Во мраке мокрые кусты качались.

Залаяла собака. Как во сне,
Прохожий гнался за широкой шляпой,
И черный пес в полночной тишине
Вокруг меня ходил на мокрых лапах.

Обыкновенный пес, каких везде
Необычайно почему-то много…
Но этот был как месяц на воде,
Не отставал ни разу всю дорогу.

И опять я сам себе товарищ,
Не считая тень мою… Ведь с ней
Мы гуляем неразлучно в паре
Солнечной дорогой наших дней.

Я надену шляпу — в шляпах ходим,
Зонтик в руку — с зонтиком идем.
Если в небе облако проходит,
Разойдемся и опять вдвоем.

Жаль, что как бы ни было прекрасно
Поменяться с тенью — силы нет —
Возникать, когда светло и ясно,
Уходить, когда уходит свет.

Солнце греет, пахнут липы медом.
Мы идем в толпе других прохожих.
Перед нами Сена, блещут воды,
Длинный мост мы переходим тоже.

Смотрим вниз на быстрое теченье:
Пароход плывет в Медон с народом,
Ходят волны, выступает пена
Золотым углом за пароходом.

Винт шумит, а пассажиры, сидя,
Пьют вино со льдом, считают сдачу.
Я с тобою часто это видел.
Много раз хотелось нам на дачу

Плыть на этом пароходе белом,
Пить вино со льдом и прохлаждаться.
Много раз нам этого хотелось.
Только как-то не пришлось дождаться.

В жизни мы — как в голубом сияньи:
Все прекрасно, все цветет и блещет.
Но труднее даже подаянья
Достаются нам простые вещи.

Был темен переулок, темен дом,
Светящийся единственным окном.

Квадратный свет ложится на гранит.
— Там человек над книгами сидит.

Ему спокойно, хорошо, светло,
Не постучи я с улицы в стекло.

Он на призыв объятого тоской
Ответит подозрением и враждой,

И если не потушит там огня,
Здесь не увидит никогда меня.

Сквозь туманы осень поднимает
Ледяные звезды в высоту.
Южный ветер ощупью считает
Золотые листья налету.

Вертит их, по тротуарам гонит,
Разбросал на влажных мостовых…
Разве было столько же зеленых,
Сколько под ногами золотых?

— «Ну, конечно, столько!» — отвечает
Спутник мой, упрямый счетовод,
И сухие листья поднимая,
С шелестом по мостовой метет.

Как в наше время тяжело писать…
Так, только плотник клепки подгоняет,
Чтоб можно было бочке доверять,
Когда железный обруч их сжимает.

Я не могу любить своих стихов.
Я верил бы в какое-то их пламя,
Когда б из ямба выжатая кровь
Казалась влагой, выжатой из камня.

Поздно ночью, даже слишком поздно…
За окном почти сплошные звезды.

Тишина высокая в просторе…
А внизу, в кафе арабы спорят.

Даже, может быть, дерутся… Странной
Кажется мне драка, крики пьяных.

Меряю глазами расстоянье
От кафе до звездного сиянья.

В поезде мне не бывает скучно,
Протерев запачканные стекла,
Вижу, как ныряет месяц в тучах,
Как земля осенняя промокла, —