Фердинанд Фингер - Избранное

Я родился, ко мне пришла Судьба,

Тихонько постучавшись, приоткрыла двери.

Сказав новорожденному мальчишке – это я.

Я до конца теперь с тобой, поверь мне.

Она сама была новорожденная, как я.

Но говорить пораньше научилась.

Эх! Каверзница ты, подруга милая моя,

И через семьдесят шутить не разучилась.

Я рос, и ты, Судьба, со мной росла.

И в юности подкидывала мне такие штуки.

Я был непоправимо глуп, и ты была глупа.

И часто обрекала бедного меня на глупые поступки.

Ошибок столько было сделано, хоть в крик кричи.

А сколько ям глубоких при паденье.

И в этом виновата только ты.

Как суетлива ты была, особенно по воскресеньям.

В компаниях без меры заставляла пить меня

И время проводить с подружками почти что до упаду.

И к неразборчивости в дружбе привела меня,

И глупости со мной делила раз от разу.

Частенько ставила на жизни край,

С которого упасть мне было – просто плюнуть.

С переживаниями мамы не считалась, хоть рыдай.

Максимализм юношеский ведь не переплюнуть.

Эх! Неразлучная со мной, проказница моя.

Я не сержусь за то, что сделала со мною.

По крайней мере голова моя седа.

А это значит, много лет ты мне дала прожить с тобою.

И как ты осторожна и расчётлива подчас.

Тебя судьба на лишний шаг и не подвигнуть

Плетешься с палкой старая карга сейчас.

Наверное, устала – памятник спешишь себе воздвигнуть.

Другим – с другими судьбами пришлось дружить,

И часто эти судьбы с ними поступали по-другому.

И с гладкими дорогами, аж дали им до 37 прожить

Ту жизнь блестящую, короткую – и только так, не по-иному.

Поэтому судьбу, в которой жизнь твоя,

Никто не может изменить ни хитростью, ни силой.

Она к тебе откроет дверь, когда ты родился.

Она закроет дверь перед твоей могилой.

С судьбою не играй – с подругой вечною своей.

Она тебе дана по Божьей воле.

Конечно, можешь закричать: «Пошла ты от меня!»

Но не прогнать ее, пока живешь в земной юдоли.

Добрейшая улыбка – борода.

Детишек двое – девочка и мальчик.

Давнишней встречи нашей – давняя судьба.

И переулок Плотников там на Арбате.

Его таинственные и бесценные картины на стенах

О нем все время мне напоминают.

Как в доме у Андрея я бывал в тех временах.

Как милая его жена меня встречает.

Прошло так много лет, Андрея телефон молчит.

Куда он переехал – этого не знаю.

Но взгляд мой на его картины – сердце бередит.

Икона, им подаренная, сердце согревает.

«Обидно мне, что слово Честь забыто,

и что в чести наветы за глаза.

Как трудно, Господи, приходится подчас

О Чести мне писать – тем более.

Что это слово редкостно сейчас,

Но вот призвание Поэта мучит и неволит.

Тончайшая изысканность крови

Рождает чувство Чести в человеке

Ведь Честь как бриллиант среди земли

И, если он с тобой, та награжден навеки.

Ведь Честь определяет все и навсегда,

Порядочность и чистоту души – святое.

Как у Христа, бессмертною она была,

И если б Честь у всех была – настало время золотое.

Хотелось бы доверить все сокровища земли

Тому, кто Честь имеет, ею обладает

Но где найти такого – поищи.

Таких почти что нет, так мало их бывает.

Ведь Чести человек за Честь сочтет

Что лучше смерть, чем жить с позором.

Потери Чести – гибель предпочтет

Он будет бдить ее, как в Рембрандте ночным дозором.

За жизнь долгую я много повидал,

А встретил только двух – тех с Честью.

Высоцкого и Солженицына, которых я знавал.

Они-то знали: Смерть гораздо лучше, чем бесчестье.