Артюр Рембо: Стихи (3)

Звенеть в лесу.

Тебя, как спящего ребенка,

К груди прижав,

Я не услышу трели звонкой

И буду прав;

И буду пьян от кожи белой,

От этих глаз,

И речь моя польется смело...

Не в первый раз.

В лесах запахнет свежим соком,

И солнца свет

Омоет золотым потоком

Их снов расцвет.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

А вечером? Устав немного,

С приходом тьмы

Знакомой белою дорогой

Вернемся мы

К садам, где травы - голубые,

Где близ оград

В округу яблони кривые

Льют аромат.

Мы под вечерним темным небом

С тобой войдем

В деревню, пахнущую хлебом

И молоком,

И стойлом, где от куч навозных

Тепло идет,

Дыханьем мерным полон воздух,

Остывший пот

Блестит на шерсти, чьи-то морды

Во мгле видны,

И бык роняет с видом гордым

Свои блины...

А после дом, очки старушки,

Чей нос крючком

Уткнулся в требник; с пивом кружки

И дым столбом

Из трубок, вылепленных грубо,

Плохой табак,

И оттопыренные губы,

Что так и сяк

Хватают с длинных вилок сало,

Как впопыхах;

Огонь из печки, отсвет алый

На сундуках;

Зад малыша, который близко

Подполз к дверям

И мордочкой уткнулся к миску,

Что ставят там

Для добродушного полкана:

И старый пес

Ворчит и лижет мальчугана

В лицо и в нос...

Надменная, словца не скажет,

Страшна на вид,

У печки бабка что-то вяжет,

В огонь глядит.

О дорогая, сколько сможем

Увидеть мы

В лачугах, чьи огни прохожим

Горят из тьмы!

Потом, среди сирени свежей,

Таясь от глаз,

В одном окне нам свет забрежжит,

Поманит нас...

Пойдем со мной! Тебя люблю я!

Нельзя никак

Нам не пойти! Пойдем, прошу я...

Она. - А дальше как?

[15 августа 1870]

XI

За музыкой

Вокзальная площадь в Шарлевиле

На площадь, где торчат газоны тут и там,

В сквер, где пристойно все и нет в цветах излишку,

Мещане местные несут по четвергам

Свою завистливую глупость и одышку.

Там полковой оркестр, расположась в саду,

Наигрывает вальс, качая киверами,

Не забывает франт держаться на виду,

Прилип нотариус к брелокам с вензелями.

Находка для рантье трубы фальшивый звук;

Пришли чиновники и жирные их дамы

В сопровождены! тех, кто нужен для услуг

И чей любой волан имеет вид рекламы.

Пенсионеров клуб, рассевшись на скамьях,

С серьезным видом обсуждает договоры;

Трость с набалдашником здесь попирает прах,

И погружаются здесь в табакерку взоры.

На стуле распластав свой ожиревший зад,

Какой-то буржуа с большим фламандским брюхом

Из трубки тянет дым и, видно, очень рад:

Хорош его табак (беспошлинный, по слухам).

А за газонами слышны бродяг смешки;

Тромбонов пение воспламеняет лица

Желанием любви: солдаты-простаки

Ласкают малышей... чтоб к нянькам подольститься.

Небрежно, как студент, одетый, я бреду

Вслед за девчонками, под сень каштанов темных;

Они смеются, взгляд мне бросив на ходу,

Их быстрые глаза полны огней нескромных.

Храня молчание, и я бросаю взгляд

На белизну их шей, где вьется локон длинный,

И проникает взгляд под легкий их наряд,

С плеч переходит на божественные спины.

Вот туфелька... Чулок... Меня бросает в дрожь.

Воображением воссоздано все тело...

И пусть я в их глазах смешон и нехорош,

Мои желания их раздевают смело.

XII

Завороженные

Из снежной мглы в окно подвала

Они глядят на отблеск алый

И чуда ждут.

Пять малышей - о доля злая!

Сидят на корточках, взирая,

Как хлеб пекут.

Глаз оторвать нельзя от места,

Где пекарь мнет сырое тесто,

И ухватив

Его покрепче, в печь сажает,

И сыто жмурясь, напевает

Простой мотив.

А дети, затаив дыханье,

С могучих рук его в молчанье

Не сводят глаз;

Когда же золотой, хрустящий

Готовый хлеб из печки тащат

В полночный час,

Когда сверчки под сводом темным

Заводят песнь в углу укромном,

Когда полна

Дыханьем жизни яма эта,

Душа детей, в тряпье одетых,

Восхищена;

Она блаженствует, а тело

Не чувствует, как иней белый

К лохмотьям льнет.

Прилипли мордочки к решетке,

И словно чей-то голос кроткий

Им песнь поет.

И тянутся так жадно дети

К той песне о небесном свете

И о тепле,

Что рвутся ветхие рубашки,

И на ветру дрожат бедняжки

В морозной мгле.

[20 сент. 70]

XIII

Роман

I

Серьезность не к лицу, когда семнадцать лет...

Однажды вечером прочь кружки и бокалы,

И шумное кафе, и люстры яркий свет!