Самуил Киссин - Легкое бремя

О романе, о том, что Нюра оставляет Сашу, она узнала на очередном семейном празднестве — дне рождения Евгении Яковлевны:

Мне жаль Нюру, она сама кукла, и ум у нее игрушечный. Я не стану узнавать, почему они разошлись, мне это ни на что не нужно. Сама Нюра мотивирует влюбленностью, с Мне не грустно, потому что у меня большая радость на душе — я люблю и меня любит Вл<���адислав>». Как люди живут по-книжному! Но я лучше молчу, все мои слова склоняются к осуждению. Все же я Нюру не считаю такой идеалисткой [238].

Но Евгения Яковлевна, встретив Иоанну Матвеевну на собрании Эстетики 18 ноября 1911 года, разъяснила ей, «что это им обоим лучше, что и Саша доволен, и Нюра тоже».

Как видно из переписки, история эта всколыхнула, растревожила женскую часть семейства, вызвала множество предположений и толкований. Надежда Яковлевна и здесь заняла особую позицию:

Что же ты, Лидуша, не пишешь мне нового адреса Нюры? Или ты и сама не знаешь, или его еще нет, и Нюра по-прежнему живет пока еще на Арбате? Надо ей написать, так же «санкционировать» и это событие, как и событие ее замужества. А то, естественно, будет Нюра думать, что мы, сестры, будем осуждать ее. Бедная все же Нюра, мне думается, что ей вовсе не так свойствены перемены жизни, как это было в ее жизни.

Никаких соображений я высказывать не буду, — ничего не знаю, как все это. Это событие — простое, в нем нет ничего ужасного, разве кроме того, что, правда, наши братья плохо относятся к области любви. Валя всегда более согласовал свои поступки с признанными в мире, Саша менее. Как будто Валя все же лучше, просто по-обыкновенному — любовнее относился к людям. У Саши есть какой-то недостаток в строении его чувства любви к людям, — хотя у него и много ласковости и нежности, у Вали их гораздо меньше.

И в другом, ноябрьском письме:

Саша спокоен, — да отчего ему не быть спокойным? Мне все думается и кажется, что он тоже виноват в их разъединении с Нюрой. И что-то не умею я поверить, что Нюра счастлива. У Владислава есть наклонности защищать обиженных, — почему-то мне так кажется. <..>

Ты их видела, — ты не так думаешь? Ты думаешь, как ты и написала, что у них «настоящее»? Саша прежде всего, я думаю, рад свободе. Это частью и не дурное чувство, «наше». (23 ноября 1911 г.)

В переписке многочисленного брюсовского клана Владя, Владислав Ходасевич временами из персонажей второстепенных выходит на роли главные: свой он — на Успенском, и без особой договоренности появляется у Брюсовых на Мещанской, так, во время завтрака, данного в честь Андрея Белого с женой 24 сентября 1911 года, где собралось много народу, мы видим и Ходасевича («он приходил к Вале по делу от Антика»), Муни — всегда в стороне, почти невидим, его как бы не существует, ну, разве что рядом с Владей, как случилось в другом, литературном скандале 1915 года, о котором мы расскажем в свое время.

Роясдение больной дочери, чудом оставшейся в живых, потребовало от Муни самоотречения, решения раз и навсегда распрощаться с никчемным Большаковым, поэтом, и занять место среди Переяславцевых. К началу 1914 года ему это почти удалось. Лихорадочная сдача экзаменов, лихорадочные поиски работы И вот будни — в конторе, по субботам он отправляется в Опалиху, где Киссины снимают дачу вместе с Брюсовыми. Половину денег за дачу вносят Киссины, и это решает вопрос: «от Вали ведь не получишь денег сразу, особенно на дело», — жалуется Иоанна Матвеевна.

А стихи? Почти предание. «И — гость воздушный — улетай // Своей воздушною дорогой!» Разве он сам этого не хотел?

В Опалиху переезжают в первых числах июня. Стоит необычно жаркое лето. О маленьких радостях дачной жизни мы по— прежнему узнаем из писем Иоанны Матвеевны: вместе с Лидой они расчищают площадку для тенниса, гуляют в лесу. Лида сидит за учебниками. К голосу взрослых порой присоединяется Лиин:

Милая тетя Надя, я сочинила «Весну» и «Зиму». Не знаю, что писать. «Весна»: зеленые листики. Еще зима потом: «Белый снег, черные деревья, зеленые елки».

Папа купил у мальчиков зайку, мы покормили зайку, а потом я выпустила зайку [239].

25 июня Иоанна Матвеевна продолжает дачную сагу:

Сидит Валя на даче и играет с мамой в пикет, с Лидочкой и мною в теннис, с мамой, Муней и мной в преферанс, чуть-чуть работает, купается, здоровьем как будто бы поправляется… С Лидой мы живем смирно и дружно.<���…>

У нас в нашей Опалихе много говорят о медведе, которого убили третьего дня верст 5 от нас. Ходят слухи, что медведица с двумя детками ходит на место, где убит супруг и воет, воет.