Самуил Киссин - Легкое бремя

Деянира ждала возвращения Геракла; когда до нее долетели слухи, что он собирается жениться, она пропитала плащ ядовитой кровью кентавра и послала Гераклу. Яд причинял ему страдания столь ужасные, что он просил сына убить его. Геракла подняли на гору Эта, возложили на костер. Когда пламя разгорелось, боги вознесли его на Олимп.

Отголоски мифа слышны и в стихотворении Ходасевича «К Лиле» (1929): «Кентаврова скорее кровь // В бальзам целебный обратится // Чем наша кончится любовь».

«Я камень. Я безвольно-тяжкий камень…». — Автограф в красной книжке.

Сизиф — легендарный основатель Коринфа. За непослушание и разглашение тайн богов Зевс приговорил его вечно вкатывать на вершину горы камень, который тут же падал вниз.

«И вот достигнута победа…» — ТБ. БС. Русская поэзия серебряного века. 1890–1917. Антология. С. 342.

По настроению близко стихотворению Ходасевича «Авиатору» (1914):

Полеты первых воздухоплавателей вызвали сильный резонанс в поэзии начала XX века: в авиаторах видели и смельчаков, покоряющих новые пространства, и предвестников конца света.

Муни и Ходасевич увидели в летательных машинах торжество технического, даже механического начала над духом, творчеством. «Бескрылый раб чужой мечты…» — писал об аэроплане Муни. «И, смотря на тебя недоверчиво, //Я качаю слегка головой…» — вторил Ходасевич в стихотворении «Авиатору».

Горькие предчувствия толкнули Ходасевича написать заметку «Накануне», одновременно наивную и пророческую:

«Наши дни — последние дни старой эры. Скоро история будет разделяться на две эпохи: до-воздухоплавательную и воздухоплавательную. <���…>

В Англии поговаривают о “министерстве воздуха”. Профессора международного права занимаются разрешением “воздушно-территориальной” проблемы и собираются приравнять воздух к океану.

Это уже пахнет аэро-броненосцами. Да так и есть. Германия строит “цеппелин” за “цеппелином”. <���…>

Но не должно ли кричать и кричать теперь, пока еще не совсем поздно, что “новая эра” грозит новыми, неслыханными ужасами, если мы не изменим всего строя международной жизни?

“Воздушный корабль” во власти современного человечества — не бритва ли в руках сумасшедшего?

Весело блестит лезвие…

И лихо режет!».

(Раннее утро. 1909. 25 июня. № 144. Подпись: Кориолан. А также: Владислав Ходасевич. Собр. соч. под редакцией Джона Мальмстада и Роберта Хьюза. 1990. Т.Н. С. 66–67).

Александр Брюсов, близкий приятель Ходасевича и Муни, напротив, торопил XX век, эру, по его представлению, созданную, обустроенную открытиями в области науки и техники. В автобиографических заметках, где он вывел себя под инициалами А. П., он писал: «Однажды вечером за чаем зашла речь о конках и их медлительности. А. П. не удержался и стал картинно описывать транспорт будущего — трамваи, автомобили, троллейбусы, метрополитен. Это вызвало смех присутствующих. “Пей лучше чай, чем фантазировать, — заметил ему отец. — Может быть, это будет когда-то, но мы, и даже внуки до этого не доживем”.

Еще печальнее кончилось в другой раз. Он попытался описать в виде предположения авиацию будущего. Громкий хохот встретил его слова. А когда он дошел до космонавтики и “спутников”, старшие посоветовали ему не увлекаться фантазиями и быть посерьезнее. На том разговор и прекратился.

В такие минуты А. П. чувствовал себя не только взрослым, но и непонятым пророком будущего. Он видел, что люди еще не созрели не только для того, чтобы осуществить великие завоевания XX века, но и для того, чтобы понять возможности их. Но он знал, что существуют уже люди со смелым умом — Эдисон, Попов, Маркони, Блерио, Жуковский, — изобретения которых вскорости поразят весь мир и положат начало новой эры» (РГБ. Ф. 708. Оп. 1. Ед. хр. 26). В плане, предшествующем повести, Александр Брюсов изобразил смену XIX-го века ХХ-м как череду технических открытий, в корне изменивших жизнь человечества: керосиновые лампы, лампы-молнии. Лампы накаливания или калильные лампы. Телефон. Фонограф. Граммофон. Радио. Телевидение, кинематограф (позднее — говорящий) и т. д. — длинный список в два столбца, — вплоть до ракет, атомной и водородной бомб. Александр Брюсов в молодости экспериментировал с цветной фотографией, держал магазин фотографических принадлежностей, представлял свои изделия на Нижегородской ярмарке.