Максим Жуков: Поэма новогодняя моя

Так было при Царе и при Советах;
но не теперь, не нынче, не сейчас…

Покуда разрешенный плюрализм,
что был нам двадцать лет назад дарован,
(но, в принципе, всегда существовал
в умах народа и в его сужденьях),
хотя бы в Интернете, практикуют
все юзеры и лузеры ЖЖ;
пока не наступила во всю силу
Свободе слова нынешняя власть
на горло милицейским сапожищем;
покуда будет здравствовать и жить
в подлунном мире хоть один писатель,
производящий прозу и стихи,
без всякого сомненья – я уверен! —
ПЕЧАТАТЬ БУДУТ русский славный мат:
в газетах и журналах – как придется…
но в книгах – точно! так же, как в сети!

Все это в голове моей мелькнуло,
блеснуло и в душе отозвалось.

И только я собрался отвечать,
как Председатель, видимо, почуяв,
о чем сейчас пойдет, сгущая краски,
моя изобличительная речь,
поднялся и рассержено добавил
пассаж из слов пяти или шести,
который можно было бы причислить
свободно разве к уличному трёпу
косноязычных глупых малолеток,
что не смогли скамейку поделить
у типового грязного подъезда
в любом поселке, в городе любом.

Что это на поверку означало,
я понял слишком поздно (и с трудом);

скорей всего, должно быть: «мы, мол, тоже,
как говорится, можем как-то так;
однако матом все-таки не пишем,
и, правила приличья уважая,
культурку речи всячески блюдём».

Но, несмотря на злое порицанье
и примененье лексики обсценной,
нелепой в Председательских устах,
я произнес, с достоинством помедлив:
КАК МЫСЛЮ, ТАК ГЛАГОЛЮ И ПИШУ!

…Огромный вязкий сгусток тишины
заполнил кабинет и, смачно чавкнув,
застыл, как студень, в воздухе кривом.

Так продолжалось несколько мгновений,
а показалось – Вечность пронеслась.

Но вязкое молчанье нарушая,
мне Председатель веско возразил:
«писать, как мыслишь – это дело вкуса,
вы с этим не по адресу пришли».

Прекрасное – по сути – заявленье,
какие бездны кроются за ним!
Какие гады ползают в тех безднах,
какие страсти в бездны те влекут!
Здесь и тоска, и плач по Госзаказу,
и, если он поступит – Госзаказ —
очередное скрытое стремленье
власть предержащим сделать аnus ling,
тем показав, что ты душой им предан,
как гражданин, писатель, человек…
Здесь есть еще желание стать модным
и, получив рекламу, тиражи —
как пирожки – повсюду продаваться
в известных «книжных», в клубах и с лотков…
Нет, нет – не то… в тех безднах есть другое,
(но есть и то, о чем я говорил)!

Там, в глубине, средь ползающих гадов
и посреди бушующих страстей
одно бытует тайное желанье —
ПИСАТЬ, КАК СКАЖУТ, МЫСЛИТЬ, КАК ВЕЛЯТ,
и, действия с властями согласуя,
признание и статус обрести.

Вот это и скрывается за фразой:
«писать, как мыслишь – это дело вкуса…»

– Вы с этим не по адресу пришли!
продолжил, распаляясь, Председатель, —
у творчества есть Высшие Задачи,
писатели их призваны решать —
прямым педагогическим внушеньем
на светлой просветительской стезе…
без суеты, скабрезности и мата,
без всяких ваших… этих самых, где…

Но тут, со стула криво приподнявшись,
его второй мужчина перебил.
– Вам надо посетить на Комсомольском
проспекте находящийся Союз,
или Союз писателей российских,
что рядом, через дом, на Поварской.
Или заехать в офис на Неглинной,
где Русский нынче действует ПЕН-центр;
надеюсь, там вас порадушней примут,
оценят и в ряды свои возьмут.

Все это было сказано с ехидством,
но мягким и отнюдь не показным.

– Боюсь, что в изобилии таком
мне будет разобраться слишком сложно;
тем более, скорей всего, едва ль
в любом из существующих союзов
меня любезней встретят, чем у вас,
включая вами названный ПЕН-центр, —
съехидничал мужчине я в ответ;
и с кипы замусоленных бумажек
демонстративно взяв свою книжонку,
ее обратно в сумку положил.

Все та же, словно студень, тишина,
перемежаясь с сигаретным дымом,
унылый кабинет заполонила
и надавила плотно на виски.

Я вышел в коридор, не попрощавшись,
но дверью хлопать, все-таки, не стал…