Иаков Стюарт - Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (антология)

Ты вознеслась, душа поэта —
Чредой бессмертных песнопений
Заоблачную полнить высь!
Но днесь покинь обитель света
И к нам спустись, крылатый гений, —
И здесь на торжестве явись!

Любые ссоры да раздоры,
Как демоны от слов молитвы,
От песен Бернса мчатся вон!
Восславил он леса и горы,
И восхвалил былые битвы,
И пиршественных кубков звон!

Любовь он пел — резвясь, играя:
Смятение души и тела,
Нежнейший, благодатный жар!
Дитя утраченного Рая —
Любовь! — о, как ты уцелела,
Неотнятый небесный дар?

А кто не помнит строк щемящих
О милой — и умершей! — Мэри?
Как пусто без нее в глуши
Лесной, — как неприютно в чащах!..
Рыдайте, если вы не звери,
У коих нет людской души!

Он пылко утверждал, и гордо:
«Никто не должен быть унижен
Вовеки, молния и гром!
Ужель сельчанин хуже лорда?»
И благородной бедность хижин
Казалась под его пером!

Не у его ли колыбели
Стояла невидимкой лира, —
И заводила Муза речь
О духах ливня иль метели,
О голосах иного мира,
И о героях древних сеч?

Пространным Баннокбернским лугом {*}
Проходит юноша-оратай
И шепчет Бернсовы слова,
Взрывая почву тяжким плугом…
Трудись! А будет нужно — ратуй!
Честь предков доблестных жива!

Изгой шотландский, на чужбине
Творенья Бернсовы читая
От Каледонии вдали,
Не забывает и поныне
О прелести родного края,
О радостях родной земли.

И даже в джунглях на привале
Твердит его стихи служивый!
Шотландский воин вспомнить рад,
Как ливни дома бушевали,
Как ветерок витал над нивой,
Как низвергался водопад.

Зовет Поэзию презренной,
Шипит: «Зачем забава эта?»
Философ-материалист.
Но жизнь покрыта грязной пеной —
И лишь старанием поэта
Поток житейский станет чист.

Сколь часто песни говорят нам:
Священные родные стяги
Пора вздымать — зовет война!
И в сухопутном поле ратном,
И средь морской соленой влаги
Так песня храброму нужна!

Вот над геройскою могилой
Слова и залпы отзвучали,
А дальше — недосуг и лень
Скорбить… Но с вящей, вещей силой
Поэт, исполненный печали,
Восславит доблестную тень!

Пал Эдвард {*} мой, храбрейший воин!
О Бернс! Не гневайся, не сетуй
На то, что в песне о тебе
Мой друг помянут! Он достоин
Хвалы. В строфе, любовно спетой,
Он жив наперекор судьбе!

Великий Бернс! Равно ты дорог
И селянину, и солдату,
И мудрецу, и простаку —
Лишь негодяю вечный ворог…
Прими бессмертие, как плату
За каждую свою строку!

Ты жив, пока щебечет птица,
Пока ручьи журчат по чащам,
Пока гроза гремит в горах…
И кто посмеет не склониться
Перед надгробием, хранящим
Бессмертного поэта прах?

Ты ль не любишь, милашка,
Холмистых земель,
Где поет на просторе
Пастушья свирель?
Солнце светит вовсю,
Воздух чист и горяч.
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!

Ты ль не слышишь, милашка,
Щегла и дрозда?
Не тебя ли зарянка
Зовет из гнезда?
Не к тебе ль ковыляет
Напыщенный грач?
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!

Ты ль не помнишь, милашка? —
Над светлым ручьем,
Одинок и уютен,
Возвышается дом…
Нет, не скроешь румянца —
И взора не прячь!
Сбирайся живее —
И на-конь, и вскачь!

Идем пылающий рассвет
Встречать на берегу;
Благоухающий букет
Сбираем на лугу;
На сеновале спим подчас,
А иногда в стогу, —
И тем сильнее тянет нас
К родному очагу!

Люблю глядеть на облака
И радугу-дугу…
Травинку, пташку и зверька
Люблю и берегу!
А вечером всего милей
В приятельском кругу —
Пора вернуться из полей
К родному очагу!

«— Ребятки, вот уж полночь бьет,
И честной повсеместно храпит народ!
Говорю вам опять:
По домам — да и спать!»
Не внемлют ребятки — ватага пьет:
«— Утихни, пустомеля Кэт!

— Налей-ка нам сызнова эля, Кэт!
Да неужто же нам
Разбрестись по домам?
Наступила шальная неделя, Кэт!
Ужель не вдоволь припаса, Кэт?