Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I

Орда моя, звезда моя,
Золотая моя орда,
Голубая ночь и упрямая,
Упрямая моя звезда.

Воронье твое оперенье.
Воронья, глухая звезда.
О черное вдохновенье.
Взрастившее городя!

Сцепленье гранита и страха!
Пока он безмолвен, восток.
Пока разговорчива плаха.
Куда как беспомощен рок!

О голос бессмысленной тучи!
Он бьется, тяжелый слепень.
Твой ветер, твой волжский, певучий.
Мечтательный стенькин кистень.

О тяжесть державного груза!
Трепещет года и года
Казненной рылеевской музы
Глушайшая в мире звезда.

Сменив николаевский штуцер
На маузер и пенье курка,
Ты белишь в дыму революций
Кирпичные стены Че-ка.

И все же, что может быть слаще,
Чем горькая радость моя —
Твоя от твоих тебе приносяща
О всех и за вся.

Две стрелки, — о на миг, к не новой встрече
Приблизит время, и опять они
Ползут, два близнеца, с плечей на плечи
Все тех же цифр, сквозь дни и дни.

Привычный круг без мысли огибая,
Вотще, бессмысленно спеша,
Не перейдет фарфорового края
Часов пружинная душа.

Нам, постояльцам подозрительного дома,
Который называется земля, —
Едва ли ведомы и даже вовсе незнакомы
Тяжелый ветр и тяжесть корабля.

Но накануне смерти, все сложив пожитки,
Мы вспоминаем — ах, ах в первый раз —
Две видовых, случайных две иль три открытки
И некий, смерть не заслуживший, час.

Мы стряхиваем жизнь, как пепел папиросы,
Мы прожигаем сердце, брюки и жилет,
Но все забыв легко и все заботы сбросив,
Вдыхаем мы дымок сухих и теплых лет.

Когда же дряхлый день на баллюстраду парка
Присядет надолго, ах, насмерть отдохнуть,
Нам обжигает рот пригоркшая цигарка,
И пеплом пахнет жизнь — наш неуютный путь.

Удостоверься: звездные лучи
Не только глазом ощутимы.
К узнанью сердце приучи
Вниманием ненарушимым.

Почувствуй запах их и вес,
Пойми их матерьяльный голос.
Полны вещественных чудес
Скрещенья тьмы и звездных полос.

А мира нет и нет. Кружась, отходят звезды,
Бесспорные дряхлеют облака.
О смерти желтая река!
О пустотою пораженный воздух!

Ужели нам иного воплощенья
Обетованного — не обрести?
Бесполая земля, прости,
Мое к тебе сухое отвращенье!

Как тяжелы и непокорны тучи!
И эта действенная мгла
Ужель кого-нибудь могла
Не сбросить с вероломной кручи?

Молчит неопытная твердь,
И рвется надвое дыханье.
Я жду: до первого свиданья,
Моя возлюбленная смерть!

Податливое колебанье перекладин!
Прикрывшись облаком, мой сон глядит,
Как я карабкаюсь. А ветер беспощаден
И лесенка беспомощно звенит.

Качаясь над тугим пространством, — замираю —
Вот перетрется тоненькая нить,
Вот-вот. — Я это ощущенье называю
Невыносимым словом — жить.

Увы, он бессмертен, рифмованный узел!
Увы, мы не можем земные покинуть стихи!
Но отданы мы легкомысленной музе
И годы, как голос, вдоль нот отойдут на верхи.

Кто с музой и с жизнью не точно срифмован,
Тот должен покинуть исчерченный наш черновик.
И вместо досадного — новое слово
Суровый и неистощимый отыщет язык.

Тише смерти, тише жизни,
Шаг за шагом — в тот покой.
Все, ах все — в глазах отчизны,
И небесной, и земной.

Поступь звезд грустней и глуше —
Слух протяжен и высок.
Счастье нам, вручившим души
Белому покою строк.

Так повелось: скрипит упрямый флюгер
И север жизни ищет клювом петуха.
Но за позором мглы, покорны праздной вьюге,
Лишь два стиха.