Лев Маляков - Проселки ведут на большак

Гулко падали листья в ночь,
Звонко сыпались в август звезды.
Нам никто не может помочь:
День и ночь
Фронт уходит прочь…
Ох, как душен холодный воздух!

Обложили село кольцом,
Топчут травы чужие солдаты.
И над школьным резным крыльцом
Хлещет свастикой флаг в лицо,
Глуше, глуше боев раскаты.

Кто нам скажет: когда,
Когда
Возвратятся наши с победой?
На селе — не в страду страда:
Придавила людей беда,
И пути всего — до соседа.

За село однажды тайком
Ночь свела сыновей солдаток:
Мы на цыпочках, босиком,
Где бегом,
Но больше ползком —
Прочь от вражьих колючих рогаток.

Мы ложились земле на грудь,
Забывали про все невзгоды,
Замирали, страшась дыхнуть,
Слово другу боясь шепнуть,
Землю слушали возле брода.

Под щекою в мягкой пыли,
Где Желча у камней смеется,
Билось сердце родной земли.
Это значит —
Бои вдали,
Это значит —
Русь не сдается!

Мне запомнилась эта ночь:
Над рекою созвездий гроздья,
И присяга —
Отцам помочь…
Гулко падали листья в ночь,
Звонко сыпались
В август звезды.

С плеч избитых, с израненных спин
Дула черных зрачков не сводили.
В ельник частый за дальний овин
На расстрел партизан уводили.

Над землей кровоточил восход,
Стыл над гумнами месяц глазастый.
Шли мальчишки в последний поход
По колючему хрупкому насту.

Шли раздетые,
Шли босиком,
След багровый в снегу оставляли.
Их в деревне за каждым окном
Наши матери благословляли.

Сколько пролили женщины слез,
Пряча скорбные очи в косынки…
А у них даже в жгучий мороз
В потемневших глазах ни слезинки.

На висках седина — не беда:
Время знаком отличия метит
Тех, кто клятву великую дал
Быть за волю Отчизны
В ответе.

Потускнела заката медь,
Край передний во тьму погружен.
На дыбы привстал, как медведь,
У сожженной деревни клен.

Близко утро, но нам не до сна:
Пробегает мороз по спине.
Будто каменная, тишина
Надавила на плечи мне.

Ты поймешь меня, друг, всегда,
Сам окопную знал тишину,
Сам в минуту прожил года,
На войне ожидая войну.

Поля в пожарище бездонном,
Хлеба исхлестаны свинцом.
Война металлом раскаленным
Тебя ударила в лицо.

Но вечно близкие картины
Пылают, видятся кругом:
Созвездья над деревней стынут,
Искрясь в сосульках под окном;

Да у завьюженных овинов
Цветут сугробы при луне,
Мороз седеет на стене,
И голубеет тень за тыном…

Ты все поймешь:
Как первый луч
К земле уснувшей прикоснется,
Как солнце выйдет из-за туч —
И край заснеженный проснется.

Тебе,
Тебе ли не понять
Лесную тишь и синь болота,
Ту землю, что пришлось пахать,
Горячей кровью поливать
И орошать соленым потом.

Полюшко виды видало,
Поле живет не с твое:
Горькие песни певало,
Тощее знало жнивье.

Межи стояли, как стены.
Только попробуй, затронь, —
Вспомнит межу непременно
В пасху христову гармонь.

Благословленные властью
И помолившись кресту,
Колья со злобною сластью
Бились на шатком мосту.

Пенясь, река завивала
Сбитых в крутые ключи…
В голос жена причитала,
Только кричи — не кричи…
С майского ярого поля
В шаткое вдовье крыльцо
Веет голодною долей —
Углится бабье лицо.

Будь же ты проклята,
Клята,
В поле родимом межа!..
Нам ли по помнить, ребята,
Время стыда-дележа?

Помним не кровные счеты
Дедов в угарном чаду —
Старосты знаем работу
Мы в сорок первом году.

Жилистый, на руку крепкий,
Филька свой час не проспал.
Даже урядника кепку
Где-то, подлец, раскопал.

С хлебом на скатерти белой
Бил чужеземцам поклон…
Полюшко, что ж ты хотело? —
Клятый вернули закон.

Н а поле Филька покоен —
Как же, евона взяла:
Щупает землю ногою,
Землю, что людям была

Радостью, родиной, болью,
В ней и восход, и закат…
В бороздах крепкие колья,
Словно занозы, торчат.