Лев Маляков - Проселки ведут на большак

А мотор все гудит,
И небо,
Будто колокол, над тобой.
В нем стозвонная песня хлеба
Раскаляет июньский зной.

Перегретый мотор устало
Напоследок вздохнул и затих.
И такое вдруг заиграло,
Засвистало, защебетало:
Песен, песен-то —
Сколько их!

Ты катнул жернова-лопатки,
Увлажненных не пряча глаз…
Вот бы квасу теперь с устатку,
Пол-ведерка бы —
В самый раз.

Но деревни вдали не видно.
А вода —
Тут подать рукой.
И хозяйской походкой завидной
К быстрине ты идешь над рекой.

Приняла раскаленное тело,
Холодком обожгла чуток,
Обжурчала,
Такого напела:
Набирайся силенок, браток!

А потом расплескалась в смехе,
Поумерила юный пыл:
Делу — время,
Часок — потехе,
Будет, парень,
Мотор остыл.

Вались, как сноп,
И до утра
Блаженствуй в росной роздыми.
Но огненные щи с костра
Несут
С приправой звездною.

И хочешь, нет —
Усадят в круг,
А ложки, как созвездие.
И полтора десятка рук
За труд берут возмездие.

Кухарка потчует ребят,
Похваливает варево.
И лезет ложка наугад —
Помимо миски:
— Эко, брат,
Со щей-то пораспарило!..

Роса шарахнулась с куста:
Хохочут
Не до ужина,
Как будто за день на мостках
Двух норм не передюжено.

Врос поселок в подножье горы,
Весь пронизанный солью, как потом:
Дорогие морские дары
Стоят людям нелегкой работы.

Грохотал и ярился прибой,
Буревестники глухо кричали…
Сколько раз в черноте штормовой
Ждали жены мужей на причале!

Злые думы тревожили их,
Сердце лапой когтистой сжимали…
Утихал обессиленный вихрь,
Открывая зеленые дали.

И домой, рассекая валы,
Подходили с добычей большою
Люди с волею тверже скалы
И широкой, как море, душою.

Хребты на сутулые плечи,
Как бурку,
Накинули ночь.
Ручьи на гортанном наречьи
Ведут бесконечные речи
О том,
Как друг другу помочь.

До бешенства спорят,
Как лучше
Пробиться сквозь тяжесть громад?
И, яростно пенясь,
По кручам
Несутся к утесам могучим,
А те,
Как могилы, молчат.

И жутко бывает, не скрою,
Услышать,
Как дышит гранит,
Как борются волны с горою,
Огромной,
Суровой,
Немою,
И думать:
А кто ж победит?

Потомственные лесорубы,
Не хмурьте в инее бровей.
И без того мы с виду грубы,
Но знаем:
Многих не грубей.

Гора под хлесткими хлыстами
Столетних сосен и берез
К морозу ухает, что камень.
Чего ж ты встал,
Как в землю врос?

Нет, мы в открытую не плачем —
Зрачки печаль едва лучат.
Над каждым деревом лежачим,
Как памятники, пни торчат.

Стоят деревья, как солдаты,
Они и падают без слов.
Не забывайте, люди, даты
Под корень сваленных лесов!

Вздыбилось море,
Гривастое, злое,
Играет с баркасом
Опасной волною.

И нам не до шуток.
Но мы не заплачем:
Не молим пощады,
Не просим удачи.

Волне разъяренной
Врезаемся в гриву,
Взлетев,
Опускаемся
В пропасть с обрыва.

И снова, и снова
Паденья и взлеты:
Налево.
Направо
Руля повороты.

И вдруг захлебнулся
Мотор раскаленный.
Баркас, как живой,
Накренился со стоном.

Ну что ж, мы не дремлем:
За весла беремся,
Сквозь волны упругие
К берегу рвемся.

В ладонях бугрятся,
Вскипают мозоли:
Мы насмерть схватились,
И нам не до боли.

Гребем,
Не сдаемся стихии суровой
И верим:
За нами
Последнее слово!

Среди безлюдья буйная река
В гранит вгрызалась долгие века;
Никто не знает, сколько лет подряд
В горах ревел могучий водопад,
Кремнистые дрожали берега,
Гудела непролазная тайга.

И только летом в солнечные дни
Играли ярко радуги над ним.
Над ним свечой взмывали птицы ввысь
И молодые ястребы дрались.

А на горбатом гладком валуне
Медведь верхом, —
Как будто на коне.
Застыл косматый бурый рыболов.
Здесь все его: леса, река, улов…