Лев Маляков - Сберегите цветы полевые

Захватил пятернею осоку,
Через кочки —
Привал, перевал…
И послышалось:
Будто бы сбоку
Кто-то стонет,
На помощь позвал?

Не ошибся!
Зеленые точки
Прострочили и стоны, и ночь.
Я, как видно, родился в сорочке,
Мне бы к лесу
Да т и хонько прочь…

И с чего бы
В звенящую свару
Пустоты, черноты и огня,
Как в предбанник сквозной с перепару,
Потянуло всем телом меня?

И откуда в навылет пробитом
Моготы на такое взялось:
За плечами с живым иль убитым
Проползти ту поляну насквозь?

Я очнулся под яростный стрекот
Пировать прилетевших сорок.
С неба сыпался «юнкерсов» рокот.
Багровел,
Разгорался восток.

Приподнял я спасенного мною,
Отвернулся —
Хоть плачь над собой.
И какой непонятной виною
Провинился я перед судьбой!

Меж разлапин корявых корений,
Как вчерашнее —
Вспомнить изволь, —
Председатель Совета Евгений —
К новым бедам да старая боль!

Оказалось,
Ничто не забыто.
Я привстал у замшелого пня —
Потемнело, зарею омыто,
Голубое рождение дня.

Шаг за шагом,
Без думы, без цели —
Лишь бы прочь от былого уйти.
А оно, как столетние ели,
На моем поднималось пути.

Уходил, спотыкаясь, в былое,
Будто кончилась в мире война;
Отступало вчерашнее злое,
Лишь осталась, как солнце,
Она.

И светила,
Светила глазами,
Ой, какие у Дарьи глаза!
Мне бы выплеснуть горе слезами,
Да откуда возьмется слеза!

Огляделся,
Вздохнул облегченно,
Шевельнул онемевшей спиной.
И деревья, насквозь пролученные,
Расступилися передо мной.

Возвратился я к лобному месту,
Сам себя беспощадно казня.
Председатель все кликал невесту,
Словно жилы тянул из меня.

Я молчал,
Непосильную ношу,
Как судьбу,
Подымал на себе.
Только шаг — и, казалося, брошу
Новый вызов проклятой судьбе.

И шагал я
(К беде иль спасенью?) —
Так впервые ступают по льду.
Через сучья,
Завалы,
Коренья
Пробирался, как будто в бреду.

Как в бреду!..
Но ничто не забылось,
Хоть и круто бывало потом;
Ни брусничника малая милость,
Ни лесничего кряжистый дом.

Навсегда отпечатался в сердце
Председателя въедливый взгляд.
Никуда от него мне не деться,
Не уйти ни вперед, ни назад.

В этом взгляде прочел я такое,
Что поведать достанет ли сил!
А промолвил он вовсе простое:
Поклониться жене попросил…

Будь здорова, сторожка лесная,
Помаленьку живи, не старей!
Да хранит тебя ель вековая
С развеселой семьей снегирей!

От цветов ли,
От диких кореней,
От живой ли ключ о вой воды
Даже меченный смертью Евгений
Выкарабкивался из беды.

Хочешь, нет —
От затишка лесного
Подаваться настала пора.
В той сторожке оставив больного,
Выходил я опять на ветра.

Раскаленные ветры хлестали,
Смерть чернела над нами, как дым,
Жаростойкие плавились стали,
Каково ж доставалось живым!

На локтях бы дополз до Берлина!
Да не вышло.
Моя ли вина?
Зацепила под Нарвою мина…
Отпустила в деревню война…

Вместо деревни
Недобро
Торчали заборов ребра.

Только береза, как знамя,
Высилась —
Память деда.
Радостью со слезами
Праздновалась Победа.

Мне самому хотелось
Выть от беды, что есть мочи.
Только не терпит дело —
Больно коротки ночи.

Трав развеселой рябью
Вспыхнул край приозерный.
С ветхих подолов бабьих
Сыплются горькие зерна.

А председатель колхоза
Гильзою зерна мерит,
Бабьи считает слезы.
Верит она и не верит…

«Бросить бы все на свете,
Взять да испечь лепешки!
С голода пухнут дети,
Баб покормить бы немножко…»

Думы…
Но с губ ни оха,
Смотрит в землистые лица:
— Спробуем сами в с о ху,
Выдюжим, молодицы?
Мы не одни,
Подмога —
Три мужика ко времю.
— Бабы, побойтесь бога,
Их и всего-то на племя!..

Шутке смеялись строго,
Хлябко ходили плечи,
Вроде поели немного,
На сердце будто легче.

Доброе же лекарство —
Ядреное кстати слово.
Двинулось бабье царство
Горя добрать земного.