И день,
и два —
Он все со мной…
А я как будто снова
Веду с фашистом смертный бой
У рубежа лесного.
Огнем зажатый с трех сторон,
А за спиной — болото.
А надо мною крик ворон…
И дьявольски охота
Мне жить в свои шестнадцать лет,
Испить речной водицы.
И чтоб не застили мне свет
Картавящие птицы.
С гранатой я шагнул вперед,
Кляня врага безбожно…
Очнулся.
Нет, не подведет,
С таким в разведку можно!
У каждого своя болячка,
А коль своя,
Так и мила.
Иной готов, о ней судача,
Допечь палату добела.
Он за день повторит раз двести
И про укол,
И про клистир…
Каталка катит злою вестью,
Больничный оглушая мир.
Но тут как тут дедок запечный,
Затеет важно разговор:
Мол, под луной никто не вечный
И господа гневить — позор.
А сам восьмой десяток кряду
Тихонько фукает в усы.
— Дедок, годов твоих не надо,
Добыть бы сердце, как часы.
Нам, право, шутка не помеха,
Готовы хохотать до слез.
Не от добра идет потеха…
Дедок-то прав —
Не вешай нос!
«Река лежала, как в неволе…»
Река лежала, как в неволе, —
По ноздри самые в снегу.
И у нее в застывшем горле
Который месяц ни гу-гу.
Лежала тихо и смиренно,
Исхоженная вкривь и вкось.
Но вот набрякли тропы-вены —
Их тело синевой взялось.
И я сгорал от нетерпенья,
Апрель несуетный кляня, —
Когда же кончится мученье?
Как будто лед давил меня.
Я поторапливал недели
И верил —
Все же повезет.
…И вот тайком встаю с постели
Иду к реке,
где стонет лед.
Не оторвусь,
Гляжу на льдину,
Что морду сушит на лугу.
Не то что выплыть на средину —
Шагнуть на льдину не могу.
«Не фигурально выражаясь…»
Людмиле Константиновне Нюхиной, врачу
Не фигурально выражаясь,
Не ради красного словца:
Который месяц сердцем маюсь,
И не видать тому конца.
Оно давным-давно разбито —
Я в этом убедился сам.
Но вот, тоской больничной сытый,
Я снова обращаюсь к Вам.
Вы снизойдите,
Положите
На грудь мою руки тепло.
И я,
Как новый долгожитель,
Опять взгляну на мир светло…
Увижу,
Как в окошке звонко
Апрельский полыхнет огонь…
И сердце с радостью теленка
Счастливо тычется в ладонь.
В реке Великой плавится заря
И утекает в озеро Чудское.
Мне видятся далекие моря.
Сижу смиренно, предаюсь покою —
Мне видятся далекие моря.
Полярная звезда над головой
Надеждой засветилась в темном небе,
Доволен тем, что все-таки живой.
Я размышляю о насущном хлебе.
Уж тем доволен, что пока живой.
Над берегом кремлевская стена,
Ее венчает Троица святая.
Ко мне вернулась, кажется, весна.
Как хорошо домой явиться в мае!
Ко мне вернулась, кажется, весна.
В реке мигнули первые огни.
Комар проснулся, тянет на добычу.
Прислушайся и голову склони:
Как хорошо домой мальчонку кличут!
Прислушайся и голову склони.
«Не верю дню рожденья слепо…»
Не верю дню рожденья слепо,
Хотя на бланке есть печать:
Не мог же взяться я из пепла,
Из ничего себя начать?
Бог весть какими шел путями,
Чтоб видеть,
слышать,
просто жить.
Из лыка первыми сетями
Меня пытались изловить.
А я в воде,
подобно блику,
Был удивительно живуч,
Взлетал над лесом легче крика
И прятался в наплывах туч.
И не случайно,
Лишь стемнеет,
Сажусь я, молча, на крыльцо.
Моя душа, как даль, светлеет,
Подставив космосу лицо.
От непонятного застыну,
Чему-то горько улыбнусь
И, распрямив внезапно спину,
Навстречу звездам засвечусь.

ПОЗДНИЕ РОМАШКИ
«Я гляжу на море и свечусь…»
Я гляжу на море и свечусь
Тихой переменчивостью света:
На прибрежье катит,
Катит грусть,
Желтым жаром осени согрета.
В отдаленье рыже-зелен а ,
Поднялась и будто бы застыла,
Исподволь накапливает силу
Глубины
Ленивая волна.
Читать дальше