Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

Вдруг навстречу ей — школяр,
юный оборванец.
У пастушки — как пожар
на лице румянец.

Платье девушка сняла,
к школяру прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось.

Я скромной девушкой была,
вирго дум флоребам,
нежна, приветлива, мила,
омнибус плацебам. [11] Virgo dum florebam — когда я цвела невинностью Omnibus placebam — всем нравилась

Пошла я как-то на лужок
флорес адунаре,
да захотел меня дружок
иби дефлораре, [12] Flores adunare — собирать цветы Ibi deflorare — там лишить девственности

Он взял меня под локоток,
сед нон индецентер,
и прямо в рощу уволок
вальде фраудулентер. [13] Sed non indecenter — но весьма пристойно Valde fraudulenter — очень коварно

Он платье стал с меня срывать
вальде индецентер,
мне ручки белые ломать
мультум виолентер. [14] Valde indecenter — очень непристойно Multum violenter — очень грубо

Потом он молвил: «Посмотри!
Немус эст ремотум!
Все у меня горит внутри!»
Планкси эт хок тотум. [15] Nemus est remotum! — Роща ведь в сторонке! Planxi et hoc totum — я плакала и все прочее

«Пойдем под липу поскорей
нон прокул а виа.
Моя свирель висит на ней,
тимпанум кум лира!» [16] Non procul a via — недалеко от дороги Tympanum cum lira — тимпан и лира

Пришли мы к дереву тому,
диксит: седеамус!
Гляжу: не терпится ему.
Лудум фациамус! [17] Dixit: sedeamus! — Он сказал: давай сядем! Ludum faciamus! — Давай поиграем!

Тут он склонился надо мной
нон абскве тиморе.
«Тебя я сделаю женой…»
Дульцис эст кум ope! [18] Non absque timore — не без робости Dulcis est cum ore — он сладкоречив

Он мне сорочку снять помог,
корпоре детекта,
и стал мне взламывать замок,
куспиде эректа. [19] Corpore detecta — обнажив тело Cuspide erecta — подняв копье

Вонзилось в жертву копьецо,
бене венебатур!
И надо мной — его лицо:
лудус комплеатур! [20] Bene venebatur — хорошо поохотился Ludus compleatur! — Да свершится игра!

Когда-то — к сведенью людей
я первым был средь лебедей
на родине моей.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

И хоть я лебедь, а не гусь,
как гусь, на вертеле верчусь,
в жаркое превращусь.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Ах, я бескрылый инвалид!
Я едким уксусом облит.
Всё ноет, всё болит.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Кто крыльев белизной блистал,
как ворон черный, черен стал.
Мой смертный час настал!
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Ощипан шайкой поваров,
лежу на блюде. Я — готов.
И слышу лязг зубов.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Всей силой сердца своего
я к господу взывала:
«Казни того, из-за кого
монахиней я стала!»

За монастырскою стеной
тоска и сумрак вечный.
Так пусть утешен будет мной
хотя бы первый встречный!

И вот, отринув страх и стыд,
я обняла бедняжку…
А бог поймет, а бог простит
несчастную монашку.

Выходи в привольный мир!
К черту пыльных книжек хлам!
Наша родина- трактир.
Нам пивная — божий храм.

Ночь проведши за стаканом,
не грешно упиться в дым.
Добродетель — стариканам
безрассудство — молодым!

Жизнь умчится, как вода.
Смерть не даст отсрочки.
Не вернутся никогда
вешние денечки.

Май отблещет, отзвенит
быстро осень подойдет
и тебя обременит
грузом старческих забот.

Плоть зачахнет, кровь заглохнет,
от тоски изноет грудь,
сердце бедное иссохнет,
заметет метелью путь.