Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

и весенний этот мир,
как алмаз, сверкает,
и на свой победный пир
всех людей скликает.

Выходи же, стар и млад,
песню пой на новый лад,
пляши до упаду!

Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете.

До чего тоскую я
не сказать словами…
Плачьте ж, милые друзья,
горькими слезами!

На прощание пожмем
мы друг другу руки,
и покинет отчий дом
мученик науки.

Вот стою, держу весло
через миг отчалю.
Сердце бедное свело
скорбью и печалью.

Тихо плещется вода,
голубая лента…
Вспоминайте иногда
вашего студента.

Много зим и много лет
прожили мы вместе,
сохранив святой обет
верности и чести.

Слезы брызнули из глаз…
Как слезам не литься?
Стану я за всех за вас
господу молиться,

чтобы милостивый бог
силой высшей власти
вас лелеял и берег
от любой напасти,

как своих детей отец
нежит да голубит,
как пастух своих овец
стережет и любит.

Ну, так будьте же всегда
живы и здоровы!
Верю: день придет, когда
свидимся мы снова.

Всех вас вместе соберу,
если на чужбине
я случайно не помру
от своей латыни,

если не сведут с ума
римляне и греки,
сочинившие тома
для библиотеки,

если те профессора,
что студентов учат,
горемыку школяра
насмерть не замучат,

если насмерть не упьюсь
на хмельной пирушке,
обязательно вернусь
к вам, друзья, подружки!

Вот и всё! Прости-прощай,
разлюбезный швабский край!

Захотел твой житель
увидать науки свет!..
Здравствуй, университет,
мудрости обитель!

Здравствуй, разума чертог!
Пусть вступлю на твой порог
с видом удрученным,
но пройдет ученья срок,
стану сам ученым.

Мыслью сделаюсь крылат
в гордых этих стенах,
чтоб отрыть заветный клад
знаний драгоценных!

Лето зноем полыхало
солнце жгло, не отдыхало,
все во мне пересыхало.
Тяжко сердце воздыхало…
Где найти бы опахало?
Хоть бы веткой помахало
деревцо какое!

Ах, пришел конец терпенью!.
Но, по божьему хотенью,
был я скрыт густою тенью
под платановою сенью,
разморен жарой и ленью,
рад нежданному спасенью,
в неге и покое.

Сладкозвучнее свирели
зазывали птичьи трели
в синеве речной купели
ощутить блаженство в теле…
Ах, невиданный доселе,
сущий рай на самом деле
был передо мною!

Так, в краю благоуханном,
не прикрыв себя кафтаном,
на ковре, природой тканном,
возлежал я под платаном.
Вдруг пастушка с дивным станом,
словно посланная Паном,
встала над рекою.

Я вскричал, как от ожога:
Не пугайся, ради бога!
Видишь ты не носорога.
Ни к чему твоя тревога.
Дорогая недотрога,
нам с тобой — одна дорога!
Страсть тому виною!

— Нет, — ответила девица,
мать-старушка станет злиться.
Честной швабке не годится
с кавалерами резвиться.
Может всякое случиться.
Нам придется разлучиться.
Не пойду с тобою!..

На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.

Паствой резвою своей
правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.