Николай Рубцов - Я тебя целовал…

Любовь, а не брызги речной синевы,
Принес мне холодный ветер с Невы…

Я помню холодный
ветер с Невы
И грустный наклон
твоей головы.

Я помню умчавший тебя
вагон
И желтые стены
со всех сторон.

Я помню свою
сумасшедшую ночь
И волны, летящие
мимо и прочь!

Любовь, а не брызги
речной синевы,
Принес мне холодный
ветер с Невы…

Я помню холодный ветер с Невы
И грустный наклон твоей головы.

Я помню умчавший тебя вагон
И желтые стены со всех сторон.

Я помню бессонную долгую ночь
И волны, летящие мимо и прочь.

Любовь, а не брызги речной синевы,
Принес мне холодный ветер с Невы…

Закатилось солнце за вагоны,
Задремал померкший эшелон.
И сирени дух одеколонный
В пыльном сквере жалок и смешон.

Кто-то странный (видимо, не веря,
Что поэт из бронзы, неживой),
Постоял у памятника в сквере
Покачал печально головой.

Посмотрел на надпись с недоверьем
И ушел, насвистывая, прочь…
И опять родимую деревню
Вижу я: избушки и деревья,
Словно в омут, канувшие в ночь.

За старинный плеск ее паромный,
За ее пустынные стога
Я готов безропотно и скромно
Умереть от выстрела врага…

О вине подумаю, о хлебе,
О птенцах, собравшихся в полет,
О земле подумаю, о небе
И о том, что все это пройдет.

И о том подумаю, что все же
Нас кому-то будет очень жаль,
И опять, веселый и хороший,
Я умчусь в неведомую даль!..

…Помню пламенный взгляд,
Помню грустные девичьи руки,
И прощальная ночь мне настойчиво
снилась не раз.
Но отступит любовь перед натиском
трудной разлуки,
И не будет огня в синем блеске
Насмешливых глаз…

Я вырос
В хорошей деревне
Красивым – под скрип телег!
Одной деревенской
Царевне
Я нравился, как человек!

Там нету
Домов до неба,
Там нету реки с баржой.
Но там,
На картошке с хлебом,
Я вырос такой
Большой!

Мужал я
Под звуки джаза,
Под голос притонных дам. —
Я выстрадал,
Как заразу,
Любовь к большим городам.

Я зрею
Под рявканье «мазов»
На твердой рабочей земле!
Но хочется
Как-то сразу
Жить в городе и в селе!

Ax, город
Село таранит!
Ax, что-то пойдет на слом!
Меня же терзают
Грани
Между городом и селом…

Над горной долиной – мерцанье,
Над горной долиной – светло.
Как всяких забот отрицанье,
В долине почило село.
Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны…
Не здесь ли разбойник морской
Мечтал залечить свои раны,
Измученный парусом рваным,
Разбоем своим и тоской?
Я видел суровые страны,
Я видел крушенье и смерть,
Слагал я стихи и романы,
Не знал я, где эти тюльпаны,
Давно бы решил посмотреть!
В мерцающей этой долине
Над пенистой горной рекой,
На черной, над вербами, глине
Забыл я, что я на чужбине,
В душе тишина и покой…
И только, когда вспоминаю
Тот край, где родился и рос,
Желаю я этому краю,
Чтоб было побольше берез…

Зима глухая бродит по дорогам,
И вьюга злая жалобно скулит…
Я ухожу до времени и срока,
Как мне судьба постылая велит.
И я скажу: в суровую минуту
Не так легко без друга обойтись,
Тебя, как тень, преследует повсюду
Шальной недуг, куда ни оглянись!
Но если друг при первом испытаньи
Вдруг изменяет совести своей,
О нем дурную память в ожиданьи
Грядущих дней безжалостно разбей!
Забудь о том, как шляясь от безделья,
Когда-то вы бывали заодно,
Как не однажды вы до одуренья
Глушили вместе водку и вино!
И пусть он склонен был великодушно
Простить тебе обиду и пустяк,
И пусть вы жили весело и дружно,
Деля последний, может быть, пятак!
Что пользы в том?
Забудь о нем, однако:
Такого друга разве не найдешь
В любом другом, который не собака,
И на нее покуда не похож?