Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

О солнце, милое светило,
ты своего мне дай огня!..
Воткнул копье в траву Трясило,
на север повернул коня.

«Теперь пора… На Украину
народ из рабства вызволять!
Пусть люди разгибают спины
и вольная цветет земля!..»

И все за ним, сквозь дым пожара,
и богачи лишь отстают…
«Прощай, сестра, и вы, татары,
напрасно павшие в бою…»
……………………………
Где тучи движутся лавиной
и где закат огнем горит,
над сном татарина с Мариной
курган с ветрами говорит.

Вновь зовет меня он жаркой речью,
властно раздвигая мрак ночной.
…Месяц загрустил над старой Сечью,
на порогах Днепр шумит волной.

Звезды в небе светят исступленно
и целуют в губы казака,
и горят в глазах его бессонных,
перстнями сверкают на руках…

Знаю я, как трудно бесконечно
бедняков поднять, вести на бой…
Но, мечтой ведомый к правде вечной,
я надел папаху со звездой.

Не споткнись, мой конь неугомонный,
не сходи с дороги столбовой.
Вдруг и я залью тебя червонным
и склонюсь на гриву головой.

И Тарас глядит во тьму в тревоге,
поднимается на стременах…
В небе ходит месяц круторогий,
рдеет голубая глубина.

Думу одинокую глубоко затаил
Трясило ото всех…
В ковыле потонет шаг широкий,
захрипит, зальется кровью смех…

Не один на стенах Сечи встанет,
отражая приступы вражья,
и не одному в лицо заглянет
дуло смертоносное ружья…

Золото огней уже из мрака
выплывает, зыблется, горит…
И молчат, задумавшись, казаки,
только Днепр порогами шумит…

Сечь справляет праздник. Площадь стоголосо
песни запевает, танцами гремит…
Атаман за чарой льет хмельные слезы,
нос его, как перец, у огня блестит.

«Я гуляю, — пей, гуляй,
всяк не шитый лыком!»
Площадью — из края в край —
танцы да музыка…

«У меня жена — строга,
кочергой дерется…
Отдирает гопака,
аж земля смеется…»

Ветер рвется на куски,
атамана мает,
выступают казаки,
голос поднимают…

«У меня жена строга —
мужа ожидает…
Гой да го и о-ха-ха,
плачет да вздыхает…

Я не знаю, что мелю,
путает лукавый.
Буйну голову склоню,
топну каблуками.

Грусть-печаль перенесу.
Я не дам оплошки
и любимой привезу
красные сапожки».

Ветер рвется на куски.
Атаману спится.
Выступают казаки,
чтобы в круг сплотиться.

На жупанах и на лицах
отблеск пламени горит…
В бурной пляске голь ярится,
круг вращается, звенит…

А меж тучами гарцует
ясный месяц — тож казак;
с ними вместе он танцует,
скоком, боком, так и так…

Что ж тут приняло всё унылый вид
и на миг застыло, занемело?..
То Тарас идет, аж земля гудит
и поля дрожат оторопело…

Гей, проснись, пробудись, атаман, — ведь шальная
смерть твоя идет, смерть твоя бежит!..
Но лежит, лежит старшина хмельная,
вповалку лежит…

Гей, казаки, казаки, просыпайтесь, поскорее вставайте,
вяжите старшину, оружье доставайте,
ворота открывайте, братьев родных встречайте,
руки кверху вздымайте!..

И казаки из хат-куреней выбегали,
старшину вязали, оружье доставали,
ворота открывали, родных братьев встречали,
руки кверху вздымали…

Ой, скажи да поведай, Трясило,
да что у тебя за власть,
да что у тебя за сила,
что так полонишь сердце казацкое, сердце молодое…

Месяц из тучи выглянул внезапно…
И молчит Тарас…
Только ветер воет…
…Только двери: хлоп…

Вышел поп,
глянул поп,
тихо скрылся поп.
Двери снова: хлоп…

Искоса Трясило наблюдает,
он увидел, он поднялся… Гей!
Не сбежишь ни полем и ни гаем,
поп проклятый, от моих очей.

Чует поп, что наступает кара,
под кровать он лезет поскорей…
Думает: «Проклятье янычару,
чтоб ему в аду, в смоле сгореть».

Кто там двери тихо открывает?
Поп со страху вдруг мочой пропах…
А Тарас кровать отодвигает,
тянет лихо за ногу попа…

Поп хрипит: «Тарасик ты мой милый,
пощади, не сироти причет…»
Что-то вдруг штаны попу смочило,
по полу от шлепанцев течет…