Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Еще прольем. Село я знаю.
Но день восстанья — впереди».
А Сечь знаменами пылает,
а Сечь горелкою гудит…
………………………………
Что за наплыв казацких бурок?
Спешат, спешат, как на пожар…
Один отряд идет на турок,
другой… другой — тот на татар.

Кони и травы,
люди, мечи.
Звездная лава
гаснет в ночи.

Дали открыты…
А кони летят.
Только копыта
ритмично гудят.

Им лишь по нраву
дуван да Коран.
И эту ораву
ведет Ятаган.

В дали очами —
и так он, и так…
Лишь за плечами
звенит сагайдак…

Где чем поживиться,
зырит всё он.
Дома томится
дюжина жен.

Вдали исчезает
и море, и Крым.
Оружье бряцает,
как песня ханым…

Ханым, о-ла-люли,
Ханым, о-ла-ной…
В темном ауле
уснули давно.

«Ужели он сгинет?..
Скорее за ним!..»
Рыдает Марина,
теперь — ханым.

Любви не изводит
печалью ни дня —
под звезды выходит,
седлает коня.

О, край ты мой сизый,
о, милого взгляд!..
Шумят кипарисы,
и сосны шумят,

и ветви всё тянут
сквозь сумрачный дым,
летит неустанно
меж ними ханым…

Летит сквозь туманы
всё дальше, быстрей.
Наряд Ятагана
сверкает на ней.

Яснеет над бором,
и росы горят.
Навстречу ей — горы,
навстречу — заря.

Ветер подувает,
ясен небосвод.
Нынче выступают
казаки в поход.

В них бушует сила,
песня — что гроза,
их ведет Трясило,
молодой казак.

Он сестру всё ищет —
года два искал.
Ветер в поле свищет,
прошумел, пропал.

Веет над равниной,
в нем и грусть, и гнев…
Улетел, Марине
что-то прошумев.

И Марина — слышит,
всё быстрей летит,
щеки жаром пышут,
вся она дрожит.

Вспомнит — вянут силы,
тают от огня…
«Ятаган мой милый,
подожди меня!..»

Столкнулись казаки с Ордою
там, где курганы над Днепром…
Поникла туча пред бедою
над ними огненным челом.

Привычно тырсу ветер гладит
и шелестит в густой траве.
Поодаль стали два отряда,
как перед громом тучи две…

И наконец вот выезжает
перед отрядом Ятаган,
и казаков он выкликает
попробовать от сабли ран.

Но выходить никто не хочет,
все засмотрелись и молчат…
Сверкают Ятагана очи,
а в вышине орлы кричат…

О, где же ты, казачья сила?
Ужель зазубрены мечи?!.
Но вот уже Тарас Трясило
навстречу Ятагану мчит.

Сошлись… А там летит Марина,
чтоб Ятагану пособить.
«Не может быть, чтоб милый сгинул,
кого же мне тогда любить?..»

А там: удары за удары…
«О Ятаган, любимый мой!..»
И расступились вдруг татары,
Марина бурею — на бой…

Вдруг дико вскрикнула в тревоге,
от страха помутился взгляд:
на смертной топчутся дороге
и Ятаган и кровный брат…

Тараса усталью шатает,
в истоме не поднять руки…
На саблях солнца луч играет,
звенят, сшибаются клинки.

Кому тут белый свет затмило?
Кого отвлек тревожный крик?
Кого последним через силу
в висок ударил сечевик?

Глаза ханым во мгле тумана,
в тот миг она и не жила…
Увяло тело Ятагана
и тихо свесилось с седла…

Махнул последний раз рукою,
в ковыль свалился мертвецом…
Лишь кровь горячею росою
Трясиле брызнула в лицо.

«Алла, алла!..» Но Украине
лелеять трусов не дано!
Трясило не узнал Марину,
Марине это всё равно.

Ужель?.. Ужель Трясило сгинет?
«И ты туда? За ним?.. Эва!..»
Блеснула сабля у Марины,
и покатилась голова…

Чья голова? Лежит Марина…
(Уж пронеслась давно гроза…)
А перед нею, шапку скинув,
брат на коленях, весь в слезах…

Узнал… узнал… Но в страшной яви
вдруг растерял он все слова…
К плечам ей голову приставил,
но отвалилась голова…

Сечевики окаменело
вокруг стояли, хмуря лбы,
стыл пот на лицах загорелых,
и ветер шевелил чубы…
……………………………
Кричат орлы… Лежат татары…
Прощально травы шелестят.
Над плесами Днепра пожары
багровым заревом блестят.

Не чуял он, как ныли раны,
лишь видел сквозь наплыв тоски —
его сестру и Ятагана
зарыли в землю казаки.