Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Метели пели на полях,
Свистели, бились и неслись,
И Русь в метелях, Русь в снегах
Глядела в сумрачную высь.

Там хаотических времен
Еще стоял зловещий стон,
И мрак и скорбь со всей земли
Ночные Ангелы несли.

Мой конь был плох, возница глух,
И сани ветхие седы.
И ворон вдруг пугал мой слух —
Вещун несчастья и беды.

Дороги русские грустны,
И колеи занесены,
Всю ночь не будет деревень,
Невероятен новый день.

Застрекотала птица в голых ветках.
И люди в темных, тесных клетках
На солнце, к окнам, как ростки,
От вешней тянутся тоски.

И ты, росток, стремительный и дикий,
Ты, сердце, пламенные клики
Услышав в небе над собой,
Сорвавшись, мчишься в светлый бой.

Как сумерки тихи, как ночь еще темна!
Но уж пугливы стали птицы ночи.
Им первым неизбежность ясности ясна,
Смутясь, вращают слепнущие очи.

Уродливы и злы, сцепили дружный круг,
Нахохлившись, сидят — и дыбом перья.
И колет медленный предутренний испуг
Личины лжи, обмана, недоверья.

Еще иная, изогнув зловещий клюв,
Перебирает клочья кожи с кровью,
Но уж, седые космы в сумрак окунув,
Пригнулась ночь к сырому изголовью.

И, костенеющих не опуская век,
Тоскливо смотрит в облака востока,
Где нежная заря поит истоки рек
Огнем взлетающего солнцеока.

Я вижу сильного коня.
Он над обрывом спину гнет
И зло копытом камень бьет,
Так негодующе звеня.

Над ним просторный горный склон,
И ноги силой налиты.
Так отчего ж не мчишься ты
Наверх, под синий небосклон?

Движенья верные тесня,
Стянув два крепкие узла,
Веревка ноги обвила:
Я вижу пленного коня.

День тяжелый, мутно-серый
Настает.
Кров земли одервенелой
Плуг дерет.

Десятину распахали
В серый прах.
Петухи кричать устали
На плетнях.

Сохнут вскопанные комья,
Мрет трава.
Даль безлесья и бездомья
Вся мертва.

Лихо вьется по дороге
Злая пыль.
Это вымысел убогий
Или быль?

Заря смежает очи.
Уж крылья дальней ночи
Над Волгой шелестят.

Друг друга чайки кличут,
Последнюю добычу
В рябой волне щемят.

Ровнее, глаже, ниже
Ложится берег рыжий
На синий плат реки.

А темный берег тушит
Лучей цветные души
О влажные пески.

Как стеблями недожатыми,
Вея молньями крылатыми,
Пронеслась
И, спускаясь небоскатами,
В даль впилась.

Громыхая тяжким грохотом,
Колыхая воздух рокотом,
Небо жгла
И со вздохами и хохотом
Отошла.

Как невиданными мрежами,
Над землей дождями свежими
Просвистев,
В мир, лазурью вечно нежимый,
Скрыла гнев.

И, как утренняя лилия,
Скрыв проклятие бессилия,
Свет струя,
Распахнула в жизнь воскрылия
Вся земля.

Прошумели дожди и столбами ушли
От реки голубой на равнины земли.

И опять тихий путь в берегах без конца
Вдаль уносит меня, молодого пловца.

Уж и как же ты, даль, на Руси далека!
Уж не будет ли жизнь для меня коротка?

Вон по берегу в гору бредет человек.
Видно, стар, видно, нищ, видно, ходит весь век.

А видал ли края, все ль концы исходил,
Как в последнюю гору поплелся без сил?

Так бери ж и меня, заповедная даль!
Схороню я в тебе вековую печаль.

Уж и как же, печаль, на Руси ты крепка!
Вихрем в песню впилась волгаря-бурлака.

И несешь, и томишь, обнимаешь, как мать, —
Видно, век свой с тобою и мне вековать.

Так пускай же вдали опечалюсь за всех,
Чтобы вспыхнул за мной оживляющий смех,

Чтобы песня взвилась огневая за мной
Над великой, скорбящей моею страной.

Новый месяц выглянул с востока:
Воротилось Счастье издалека.

«А и где ж ты, Счастье, пропадало?
За какой горою ночевало?»