Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Умру, пусть ветер носится
И носит хворост мой,
Ходи и ты, Смеретушка,
И зубы скаль со тьмой.

Летайте, черны вороны!
В лесу глухом лежу.
Проклюйте очи синие,
А то я все гляжу.

Бегите, волки серые!
Вам падаль отдаю.
Дожди падите гулкие,
Омойте кость мою!

Приди тогда, Смеретушка,
Еще взглянуть, любя:
Теперь-то твой возлюбленный
Похож ли на тебя?

Спи, тихий мой, любимый мой!
Качает кто, узнала я.
Зеленый свет глядит тюрьмой,
Тюрьмой гляжу, усталая.

Качала смерть тебя, дитя,
И кровь впивала алую.
Лежишь-молчишь, со мной шутя,
Склонил головку малую.

Сама звала, сама ждала:
Хоть смерть возьми младенчика!
А смерть добра, не хочет зла:
Пришла, убила птенчика.

Спи, тихий мой, любимый мой!
Когда бы люди ведали!
Зеленый свет глядит тюрьмой, —
Нам волю заповедали.

Колокольный звон несется,
Больно в сердце отдается,
Воля вольная — увы!
Тесен терем одинокий,
Склеп печален одноокий,
За стеною гул молвы.

За стеною солнце, солнце!
Но не к солнцу глаз-оконце!
А в такую же стену.
И таят глухие стены
Без любви и без измены
Мысль жестокую одну:

Как бы крепче стиснуть волю,
Как убить живую долю,
Впиться, мучить и пытать
И тупым, бесстыдным смехом
На усладу злым потехам
Гордость смять и растоптать.

Но и в малое оконце
Вижу я на небе солнце,
Отраженное в лучах
И разлитое повсюду:
В тьму ночей и в сердце люду,
На стенах и в облаках.

Солнца ясность золотая!
Я храню тебя, святая,
Я и здесь останусь жив!
Птица с криком пролетела,
Быстро, преданно и смело
Клятву в небо восхитив.

Принесли мне хлеб и воду,
Дали соли: хлеб да соль!
Помяну-ка мать-природу,
Изобилье диких воль.

Сыпься, белая солица,
Да на этот черный хлеб.
(Подожди, тоска-черница:
Я и так от слез ослеп.)

Я ли хлебом не питался,
По болотам не бродил,
Синим небом любовался,
С темным лесом говорил.

Лейся, тихая водица,
Жертву малую твори.
(Подожди, тоска-черница:
Не видать от слез зари.)

Я ль с водою не ласкался
По озерам и рекам,
В струйках синеньких плескался,
Греб навстречу рыбакам.

Мать-природа, слышишь сына?
Черный хлеб, вода и соль —
Это жертва исполина
Изобилью диких воль.

Ай, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке крепко стянут узелок.

Крепко стянут да затянут милой ласковой моей —
Крепче поручней железных, крепче тягостных цепей

Я гулял тогда на воле и ее любил, как свет.
Рано утром на прощанье завязала мне привет.

Полон силы неуемной, уезжал от милой я.
«Помни, солнце, мой любимый, я всегда, везде твоя!»

Ехал вольный, не доехал — угодил как раз в тюрьму,
Брошен в склеп зеленоватый, в ледяную полутьму.

Из углов смеются стены: «Посиди-ка тут один!»
Но, стряхнувши грусть усмешкой, им в ответ приволья сын:

«Был один бы, кабы не был да со мною поясок,
А на этом поясочке да вот этот узелок.

Был один бы, каб не чуял, что любимая вот тут,
В самом сердце, где живые голоса гудят, поют.

Был один бы, каб не ведал, что тюрьма людей полна,
Что и в каменной неволе воля вольная вольна!»

Ах, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке стянут милой узелок.

Моя рубаха белая, брусничное пятно!
Из красного лиловеньким теперь глядит оно.

Под дождиком серебряным по ягоду мы шли.
А ветры сизы óблаки в поднéбесье несли.

Качался лес, туманился под сеткою дождя
И все-то звал, заманивал, подальше уводя.

Пригорки за пригорками, там озеро, там луг,
Взлетанье птиц испуганных, ауканье подруг.

Собрали много, мало ли, зато поели всласть,
А ноги притомилися, велят к траве припасть.

Кабы трава не мокрая, вот так бы и упал,
И в вереске запутался, в муравушке пропал.