и с той поры по всей Руси
деревья новые росли.
Их ягоды алели горько
как кровь людей,
как кровь земли,
рябинами их нарекли!
Золу и кровь с землей смешали,
а люди русские мужали...
Опять к сохе тянулись руки,
да в пашни сеялось зерно...
О, Русь!
Тебе поклон земной
за все страдания и муки.
Я - сын твой,
перст твоей руки,
слезинка малая во взоре,
дай радость мне вложить, и горе,
и боль в размер моей строки!
Мне важно быть, а не казаться,
мне нужно одного - касаться
твоих людей,
твоих полей
и глубины души твоей.
Пускай мои слова и строки
берут в истории истоки...
Над пепелищем тает дым,
и веет горьким и родным.
1964
ПЕРЕСВЕТ И ЧЕЛУБЕЙ
Вздыблены кони в отчаянной пляске,
зябко блестят золоченые пряжки,
шлемы, кольчуги, щиты, стремена
холод на вечные времена!
Высох наколотый ловко на пику
ханский любимец, не выплюнув гика;
сросся с седлом, прикипев к стременам,
кряжистый, жилистый русский монах.
Ратники ждут: чьей победе пробить?
Быть под татарами русским - не быть?
Ждут, задыхаясь; устали сердца...
Нет у начавшейся схватки конца!
Вечная схватка - как вечная слава
спасшему Русь от полона и срама!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кладбищем нивы зеленые стали,
кладбищем рабства, стершейся стали,
тел человеческих разных религий...
Стали одною из русских реликвий!
Памятник лучший - память людская.
Чтобы, младенца любовно лаская,
пела о подвигах прадедов мать
вечно двум всадникам копья ломать,
каменных пальцев вовек не разжать,
их жеребцам вечно рваться и ржать!
1964
ВОЛХВЫ В ЦЕРКВИ УСПЕНИЯ
НА ВОЛОТОВЕ
Леониду Мартынову
Кони, кони, какие кони!
Вы скрываетесь от погони
по дорогам, болотам, мхам...
Знать, случайно попали в храм?
Как вам там?
Кони - крупно
литые крупы,
мышцы тверже стальных пружин.
Крикнуть хочется: побежим!
Рухнут мартовские рубежи
и ворвутся, черны и четки,
ослепительные следы,
раскатившиеся, как четки,
на полу, голубей воды...
Чьи-то мысли во мне воскресали,
точно искры взрывали кресало;
мысли предков моих - славян,
возводивших чудесный храм...
Кони, резвые вы пегасы
враз все искры мои погасли
праздный ухарь толкнул меня:
"Что уставился на коня?
Разобычнейшая мазня!"
Кони!. . Что это? Сытые кони
застоялись на тусклой иконе?
Кони, как же вам не тесна
золотых завитушек тесьма?!
А по стенам - святые, нимбы.
Пред глазами пошли круги,
лишь подумал: "На помощь!
К ним бы!
Их враги - и мои враги!"
Со стремительностью курка
разлетится моя рука,
вспыхнет
вспухнет
щека врага.
Я очнулся.
Окончен спор.
Видишь
мчатся во весь опор
пробудившиеся ото сна
кони новгородского письма.
12.02.66
ОТЕЦ
1
У отца - застарелая рана.
Что ни дело - с натугой, с трудом.
Но - от боли - проснувшийся рано,
он обходит стареющий дом.
И обводит хозяйственным взглядом
стены, плинтусы. Пол, потолок:
все ли сделано, все ли, что надо?
Что еще он сработать не смог?
2
Старику моему одиноко.
На работе жена. А дочь
целый день в институте... У окон
с кошкой, что ли, сидеть?! Невмочь.
Не умеет без дела. Собрался.
И, надев полушубок, с утра
два часа у ворот "огребался"
снег валит, и все дуют ветра...
3
Снег слепящий, колючий, сыпучий,
чуть огреб - наметает опять;
так и мысли нахлынули тучей
и работою не разогнать.
Май придет - с огородом забота:
и удобрить, и перекопать.
Попросить на подмогу кого-то?
Самому?.. Отвлечется опять.
Три броска - деревянной лопатой.
От работы заноет спина...
И другие припомнятся даты,
и очнется под сердцем война.
4
Госпитальные жесткие койки.
Холодна белизна простыней!. .
Нет, ничто не забыто. Нисколько!
Все со временем стало видней.
Тяжесть самой тягчайшей работы
с очень кратким названьем - война.
Болью в сердце, тревогою, потом
до сих пор обжигает она.
Нет, и здесь - у замерзнувшей Камы
боль не скрыть, не сломить, не снести...
Зарастают окопы, но шрамы
никогда им не зарасти.
Вот и мысли о лете не лечат.
Что-то медлят сегодня часы.
Может, сын постучится под вечер,
навестит... Хорошо, когда сын...
И, поставив лопату в ограде,
снег смахнув с полушубка рукой,
в дом заходит, не сетуя на день.
Век не ведал бы слова "покой"!
Что ж, пожалуй, время обеду...
Читать дальше