Римма Казакова - Мадонна (сборник)

Ах, сколько голых королей!
Но почему подчас милей
нам ложь?
А голой правды мы не любим!
Но мальчик маленький придет,
он не слукавит, не соврет —
и сразу все понятно станет людям!

Это – старая сказка…
У мальчишки в ней – трудная роль.
Но наивное сердце
все еще не обучено лжи.

А для многих – как подвиг,
всем поведать, что: голый – Король!..
Почему так покорно
они сдали свои рубежи?

Как прекрасно, что все же
только правда – всесильный пароль!
Ну а если отступит,
если в чем-то уступит она, —

пусть, как маленький мальчик,
скажет сердце, что: голый —
Король! —
и прозреют все люди,
и с их глаз упадет пелена!

Женщина, вечная девочка!
Все ты на что-то надеешься.
Падает, падает денежка
решкой или орлом.

Женщина, вишенка, неженка!
Ждешь своего неизбежного.
А не дождешься – конечно же,
счастье найдешь потом.

Нужен всего глоток
нежности и участья…
Поздняя женщина,
поздний цветок,
позднее счастье!

Молодость, время наивное,
все называет по имени.
Тихими блестками инея
зрелость приходит к ней.

Сердце, ты многое вынесло,
но, как тропа ни извилиста,
ты от прекрасного вымысла
стало еще юней!

Приснись мне!..
А то я уже забываю,
что надо тебя мне любить и беречь.
Приснись,
не сердись, я ведь тоже живая!
Приснись,
прикоснись!
Можешь рядом прилечь…

Приснись мне усталым,
покорным,
тяжелым,
приснись, как горячечным грезится лед,
как снятся мужья своим брошенным женам,
как матери – сын,
как ребенку – полет.

Ну вот я ложусь, опускаю ресницы,
считаю до сотни —
и падаю вниз!
… Скажи, почему ты не хочешь присниться?
А может, я сны забываю?..
Приснись!..

И в работе, и в походе,
и за дружеским столом
повелось у нас в народе:
мы от всей души поем.
Лейся, песня, душу пестуй,
пойся вдоволь, пойся всласть.
Родила Россия песню
и от песни родилась.
Песня, ты – родные лица,
ты любовь моя и боль.
Не хочу я исцелиться, —
я хочу болеть тобой.

С песней нам светло и в грусти
и в веселье веселей.
И плывет, плывет над Русью
песня кликом журавлей.

В столичном городке
без денег и без места,
как птица, налегке,
жила одна невеста.
Какой-то бедный паж,
влюбленный идеальный,
ей предложил шалаш,
к тому же – коммунальный…

А рядом жил барон,
в «Тойоте» ездил черной,
и заприметил он
красивую девчонку.
Прикинула она
в настрое похоронном,
что будет как жена
в порядке с тем бароном.
Любовь, конечно, зла!
Любовь, конечно, зла…
Была иль не была, —
не знаешь, что найдешь с ней.
Но два ее крыла,
но два ее крыла!
Они —
всего надежней.
Была бы хороша
девчонка в бриллиантах.
Но выбрала пажа —
без средств
и при талантах.
А он не горевал,
и музыка играла…
И так он целовал,
что сердце замирало!

Спасибо вам, елки зеленые,
зеленые елки мои,
веселые, озаренные,
в иголочках горькой хвои.

Зеленые в зиму и в лето,
зеленые через года.
Я буду всегда молода!
Я с вами поверила в это.

Спасибо вам, елки зеленые,
за то, что вы – все зеленей.
За то, что счастливым масленочком
росла подле ваших корней.

Спасибо вам, елки зеленые,
За то, что ваш колер – не грим.
За то, что – эх, елки зеленые! —
по-русски в беде говорим.

Спасибо вам, елки зеленые,
за вашу высокую вязь,
за то, что свои, не заемные,
и песни, и сказки у вас.
Спасибо вам, елки зеленые,
за первую елку мою.
За то, что вас, елки зеленые,
как прежде, в лицо узнаю.

За то, что не птицы залетные —
мы этой земли семена.
И жизнь будет – елки зеленые! —
такою, какая нужна.

В который раз, неведомым томима,
опять уйдет, опять придет весна.
Она всегда проскальзывает мимо,
меняются лишь только имена.

Опять, когда б подумать хорошенько,
не стоит нарываться на скандал.
Он молод. И к тому же этот Женька
мне никакого повода не дал.