Римма Казакова - Мадонна (сборник)

И я иду по переулочку,
и мне неважно, что темно:
ведь эту дурочку-Снегурочку
уже приметил я давно.

И так себя она поставила,
такою славною была,
что я хочу, чтоб не растаяла
и чтоб к другому не ушла!

На фотографии в газете
нечетко изображены
бойцы, еще почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем —
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.

Никто не знает их фамилий,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын, и чей-то милый,
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя,
жить начинавшие едва, —
и было небо голубое,
была зеленая трава.

Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
…Они прикрыли жизнь собою,
жить начинавшие едва, —
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.

Зачем я замки строил
воздушные
вчера?
А было все игрою,
и кончилась игра.
Шальная бита карта
надежды и любви.
Но звездочка азарта
горит в моей крови.
Тоска развеется,
забудется печаль.
И слезы высохнут,
и расцветут улыбки.
Удача вспомнит обо мне,
она не скажет мне «прощай!»,
не завернет
к другому по ошибке.
Тесна для сердца клетка
и права нет – любить.
Но жизнь моя – рулетка,
и в ней все может быть.
Шагну судьбе навстречу,
дыханье затая.
И вновь наступит вечер,
где будем ты – и я.

Поезд отходит во мгле,
стона разлуки не слышит.
Имя твое на стекле
ветер напишет.
И в отдаленных местах
так мне читать интересно
имя твое на мостах,
шпалах и рельсах.
Имя твое
я слышу днем и ночью.
Имя твое
забыть меня не хочет!
Имя твое —
горе мое,
горе и счастье мое!
Я не привыкну к нему,
не пожелаю другого.
Я никогда не пойму:
что в нем такого?
Не отрываясь, гляжу
в омут ночного простора.
Как заклинанье, твержу
имя простое…

Снова дождь рисует мне
на заплаканном окне
твой печальный силуэт,
Мадонна…

Вижу, словно в первый раз,
грусть твоих прозрачных глаз.
Дождь напишет твой портрет,
Мадонна!

Но лишь коснусь стекла рукой,
и тут же тает образ твой,
Мадонна.
Глаза закрою —
снова мне
вода рисует на окне
печаль твою,
Мадонна!

Но небесный образ твой,
и бесплотный и живой,
зря рисует этот дождь,
Мадонна…
Как прекрасен этот сон:
сквозь безмолвие времен
ты всю жизнь ко мне идешь,
Мадонна!

Я не пойму,
зачем мне в час ночной,
когда так невозможно быть одной,
холодный этот ветер,
этот ветер…

Ты – словно из метели, из зимы,
где можно только стужи
взять взаймы,
но мы друг друга любим,
любим мы!

Мой снежный мальчик,
мой мираж,
нежный обманщик,
верный страж…
Мой снежный мальчик,
верю я:
ты мне счастье дашь,
счастье дашь!

Я от тебя не слышу
теплых слов.
Как белый день январский,
ты суров.
Но ты мне зажигаешь
звезды волшебных снов!

Твой холод согревает,
милый мой,
как согревает землю
снег зимой.
Вовек так не согреться
мне самой!

Когда тропой звезд и сна
приходит к нам тишина
и все молчит, и душа,
словно вздох, чуть слышна, —
молюсь в ночной зыбкой мгле
за хрупкий мир на земле,
и за улыбку твою.
Я молю
и влюбленный взгляд,
и суровый меч
детский сон беречь!
Я молюсь,
мой безбожный век,
Спас мой на Крови,
небесам любви!

Молюсь и молча, и вслух,
чтоб не погас, не потух,
рожденный в сердце живом,
милосердный дух.

Ты у беды на краю
услышь молитву мою,
беспечный мир,
лучший мир,
где живу я и люблю!

Окончилось наше лето.
Деревья плачут вслед.
И нет на небе солнца.
И неба тоже нет.

А руки пахнут морем,
но нет туда дорог.
Почему же тебя,
я тебя не сберег?!

А музыка венчальная —
такая беспечальная.
Я холоду случайному
ее не уступлю.

Она в прощальной тишине
еще звучит во мне…
Я люблю тебя,
Я тебя люблю!

Окончилось наше лето, —
неважно, чья вина.
И словно нет рассвета,
и не нужна луна.
А губы пахнут морем,
но нет туда дорог.
Почему же тебя,
я тебя не сберег?!