Альфред Теннисон: Поэтический мир прерафаэлитов

Let us rise up and part; she will not know.
Let us go seaward as the great winds go,
Full of blown sand and foam; what help is here?
There is no help, for all these things are so,
And all the world is bitter as a tear.
And how these things are, though ye strove to show,
She would not know.

Let us go home and hence; she will not weep.
We gave love many dreams and days to keep,
Flowers without scent, and fruits that would not grow,
Saying, ‘If thou wilt, thrust in thy sickle and reap.’
All is reaped now; no grass is left to mow;
And we that sowed, though all we fell on sleep,
She would not weep.

Let us go hence and rest; she will not love.
She shall not hear us if we sing hereof,
Nor see love’s ways, how sore they are and steep.
Come hence, let be, lie still; it is enough.
Love is a barren sea, bitter and deep;
And though she saw all heaven in flower above,
She would not love.

Let us give up, go down; she will not care.
Though all the stars made gold of all the air,
And the sea moving saw before it move
One moon-flower making all the foam-flowers fair;
Though all those waves went over us, and drove
Deep down the stifling lips and drowning hair,
She would not care.

Let us go hence, go hence; she will not see.
Sing all once more together; surely she,
She, too, remembering days and words that were,
Will turn a little toward us, sighing; but we,
We are hence, we are gone, as though we had not been there.
Nay, and though all men seeing had pity on me,
She would not see.

Уйдем, печаль моя; она не слышит,
Какое горе в этих песнях дышит;
Уйдем, не стоит повторять впустую!
Пусть все, что с нами было, время спишет;
К чему слова? Ее, мою родную,
И ангельское пенье не всколышет,
Она не слышит.

Уйдем скорей; она не понимает,
Зачем угрюмый смерч валы вздымает,
Швыряясь в небеса песком и солью;
Поверь: скорее полюса растают,
Чем тронется она чужою болью;
Стерпи, печаль; пойми, что так бывает:
Она не понимает.

Уйдем; она слезинки не уронит.
Пускай любовь ненужная утонет
В бурлящих волнах, в ледяной пучине —
В ее душе ответа все равно нет;
Пойми же и не жалуйся отныне:
Она спокойно прошлое схоронит —
Слезинки не уронит.

Уйдем отсюда прочь, она не любит:
Ей все равно, что с этим садом будет,
Который мы в мечтах своих растили, —
Мороз ли ветви юные погубит,
Пока они еще цвести не в силе,
Или отчаянье его порубит —
Она не любит.

Уйдем же навсегда; что ей за дело!
Ее тоскою нашей не задело;
Пусть все созвездья в золотом узоре
Над ней сольются, пусть, как лотос белый,
Луна трепещущая канет в море, —
Как лик любви, от горя помертвелый —
Что ей за дело!

Уйдем, печаль моя; она не видит,
В грудь гордую сочувствие не внидет.
Иль нет! споем в последний раз: быть может,
Ее наш стих смиренный не обидит
И не любовь, так память растревожит…
Нет, прочь отсюда! ничего не выйдет —
Она не видит.

Queen, for whose house my fathers fought,
With hopes that rose and fell,
Red star of boyhood’s fiery thought,
Farewell.

They gave their lives, and I, my queen,
Have given you of my life,
Seeing your brave star burn high between
Men’s strife.

The strife that lightened round their spears
Long since fell still; so long
Hardly may hope to last in years
My song.

But still through strife of time and thought
Your light on me too fell:
Queen, in whose name we sang or fought,
Farewell.

За славных Стюартов мой род
Сражался на войне.
Прощай — твой отблеск не прейдёт
Во мне.

Как дед с отцом, звезде одной
Я о́тдал жизнь мою;
Я видел свет отважный твой
В бою.

Вражды, точившей острия,
Давно уж не слыхать,
Не зазвучит и песнь моя
Опять.

Но светит мне сквозь сумрак лет
Сияние твоё.
Дух наших песен и побед,
Adieu.

‘Farewell and adieu’ was the burden prevailing
Long since in the chant of a home-faring crew;
And the heart in us echoes, with laughing or wailing,
Farewell and adieu.

Each year that we live shall we sing it anew,
With a water untravelled before us for sailing
And a water behind us that wrecks may bestrew.

The stars of the past and the beacons are paling,
The heavens and the waters are hoarier of hue:
But the heart in us chants not an all unavailing
Farewell and adieu.

Прости и прощай, — пелось в песне старинной, —
Пора моряку в свой покинутый край.
И вторило сердце со светлой кручиной:
Прости и прощай.

А нам всякий раз новизны подавай:
На новой воде потягаться с пучиной;
Качаются сзади обломки? Пускай!

Чуть виден маяк, и звезды ни единой;
Удары кипящей волны принимай!
Но с удалью сердце поет беспричинной:
Прости и прощай.