Лариса Миллер: Четверг пока необитаем

Ещё не хватало мне повода ждать.

Возьму – и воскликну, что здесь благодать.

Возьму – и без повода, так, наудачу

День самый обычный счастливым назначу.

Я больше судьбе своей в рот не смотрю —

Сама себе щедро подарки дарю.

Теперь часы живут, не тикая.

О, сила техники великая.

Когда бы ни пришла домой,

В углу Великий мой Немой.

Он ничего не комментирует,

Он просто молча нас третирует.

Он норовит у нас отнять

То семь минут, то шесть, то пять.

Взорвись, устрой ему истерику,

Сбеги в Австралию, в Америку,

В Саратов, к тётке, в глушь, в Эйлат —

Повсюду встретишь циферблат,

Где даже ночью цифры светятся,

Чтоб с ними легче было встретиться.

Можно ли так притеснять

Эти небесные пятна?

Что облако плывёт, другим теснимо,

Что уплывает талая вода.

Подумать только – ведь и мне туда.

И мне туда же по дороге с ними —

Друзьями бессловесными моими.

Я в рощу за счастьем хожу. Благо рядом.

А нынче мне счастье доставили на дом.

Доставка не стоила мне ничего.

И я описать затрудняюсь его:

Не то сквознячок, легкомысленный, вешний,

Не то свет в окошке какой-то нездешний.

А у сойки на тельце – небесные пятна.

Ведь летает она до небес и обратно

И на крылышках, так облегчающих вес,

Каплю краски приносит с лазурных небес.

Я никак на тебя не нарадуюсь, Боже,

Ты и небо придумал, и крылышки тоже.

Я ведь руку тяну. Ну спросите меня, ну спросите,

Безразличьем своим мой душевный порыв не гасите.

Я ведь руку тяну. Жду, чтоб вызвали, чтобы взглянули

На усилья мои. Ну а вдруг в этом будничном гуле

Хоть кому-то от слов немудрёных моих полегчает?

Вдруг скажу я такое, что каждый услышать не чает.

Ей-богу, всё до свадьбы заживёт,

До скромной свадьбы рыженькой зарянки,

Затянутся болезненные ранки,

И даже не потребуется йод,

А лишь весенний ультрафиолет

И первого тепла весёлый градус.

И ты узнаешь ту щенячью радость,

Которую ты знала в десять лет.

Я не сотрясала основ,

Но всё же устала порядком:

О, сколько беспомощных слов

Рассыпала я по тетрадкам!

И, Господи, как не устать,

Коль эти крючки, закорючки

Как дети мешают мне спать

И просятся ночью на ручки.

А кто виновник торжества?

Новорождённая листва.

И феи, что на пир слетелись,

Во всё воздушное оделись.

И утро, просветлев лицом,

Поёт то славкой, то скворцом.

Опять про нас небрежно: «И другие».

А я-то думала – мы гости дорогие,

Я думала – нас рады усадить,

И угостить, и слух наш усладить.

Я верила – здесь сроду не обидят.

А оказалось – нас в упор не видят.

Мне так не хочется быть посторонней

Для расшумевшейся стаи вороньей.

Так не хочу посторонним лицом

Быть рядом с этим весёлым скворцом,

Или чтоб роща воскликнула гневно:

«Что она ходит сюда ежедневно?»

«Время, стой!» – умоляю его.

Как собаке велю ему: «Рядом!»

Но летит оно улицей, садом,

И не слышит оно ничего.

Вот бы взять его на поводок,

Как брала я когда-то собаку.

Но не внемлет ни слову, ни знаку

И бежит, разбивая ледок.

Ну разве мы друг другу не друзья

По счастью, а тем паче по несчастью,

По сказочной погоде, по ненастью?

Нельзя нам в одиночку. Ну нельзя.

Ведь кто ещё услышит и поймёт,

Когда приспичит срочно поделиться?

Нам друг на друга надобно молиться,

А мы друг друга бьём, как птицу, влёт.

Такая уж мне уготована участь —

С младенчества чувствовать жизни летучесть,