Лариса Миллер: Два ветра, три дождя. Выпуск 2 серии «Стихи гуськом»

Живётся трудно взрослым, детям,
Но мы работаем над этим,
Стараемся по мере сил,
Чтоб всяк легко свой крест носил.
Носил легко, как носит тени,
Лучи и крестики сирени
Земля; как, не сочтя за труд,
Листву и блики носит пруд.
Мы, то есть барды и поэты,
Несём ответственность за это,
И всем, кому непросто жить,
Крыло готовы одолжить
И наделить таким азартом,
Чтоб финиш показался стартом.

Едва проснулась, слышу «ля».
Оно то явственней, то глуше.
Господь настраивает душу
Мою, ей музыку суля.
Он беспокоится о том,
Чтоб я попала в ту тональность,
В которой легче неба дальность
Воспеть и мой притихший дом,
В которой можно подружить
С концом начало, тьму со светом,
С тоской веселье, зиму с летом,
И с лёгким сердцем дальше жить.

Я не нытик, но как же мне быть,
Если хочется жалуясь, плача,
Ни тоски, ни страданий не пряча,
Всё на свете слезами залить?
Ну не всё, так хоть руки твои.
И не впрок мне сегодня уроки
Мудреца, его грустные строки —
Мол, скрывайся, молчи и таи.

О, как сладко под облаком пенным
Попытаться о бренном и тленном
Словом вечным, нетленным сказать.
Но два слова, что силюсь связать,
Тут же ветром несёт переменным,
Тем же самым, что рвёт облака.
Если что-нибудь здесь на века,
То попытки бесплодные эти
В мир закинуть словесные сети
И летящая в нети строка.

Сперва снега, а после – таянье,
А после – звонкий птичий гам…
Ты только не теряй отчаянья,
Оно необходимо нам,
Чтоб эту жизнь земную, грешную
Любить до боли, до тоски,
Чтоб птичья песенка нездешняя
Рвала нам душу на куски.

Время более не скоротечно.
О, как сладко без времени жить,
О, как сладко легко и беспечно
В ритме вечности вечной кружить.
Ритму вечности лишь подчиняться —
Раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три —
Два крыла, что под ветром кренятся,
В ритме вечности плещут. Смотри.
О, как мы проведём эту вечность,
О, как мы скоротаем её,
О, как будет небесная млечность
Освещать нам земное жильё.

Заснула в доме, где каёмки,
Бахромки, в комнатном раю.
Проснулась – я на самой кромке,
Над гулкой бездной, на краю.
Проснулась непролазной ночью,
Что всё толкует не тая,
И вдруг увидела воочью,
Что протекает жизнь моя
Над самой пропастью, откуда
Смертельным холодом несёт?
И надо снова верить в чудо,
Что день наступит и спасёт.

А если я проснусь чуть свет,
То вместе с Господом решаю,
Какие краски я смешаю,
Чтоб темноту свести на нет.
Мы с ним обычно заодно.
Любя весёлую палитру,
То я штришок невзрачный вытру,
То Он шутя сотрёт пятно,
Легко протягивая длань.
Да можно ль ради этой цели —
Рассветной этой канители —
Не встать в немыслимую рань?

Глотаю шарики, глотаю,
Прорехи все свои латаю.
Глотаю шарики, сосу,
Надеюсь, я себя спасу,
Чтоб поскрипеть ещё немного
Снежком, который весь от Бога,
И так же бел, как шарик тот,
Что точно в срок кладу я в рот,
Как прописала доктор Вера.
А ей подвластна эта сфера.
Она, как ангел, здесь своя,
И, днями целыми снуя
Меж нами хворыми, в ладошки,
Нам сыплет белые горошки —
Загадочное их число,
Которое бы нас спасло.
Их в рот положим и не спросим,
Зачем тех пять, а этих восемь.