Коллектив авторов - Поляна №4 (6), ноябрь 2013

Незнакомец отнял руку, стена сомкнулась.

– Где же ваш Бог? – спросил он. – Чего же он ждет? Мне самому любопытно.

Вкруг них опять сгустилась серая мгла.

– Он кует души из тончайшей материи, – ответил Иван. – Кроме него создать живую душу не может никто… Даже вам это не под силу. И я не знаю, есть ли он, но я верю… Верю именно потому, что не знаю… Случись по-иному, я бы страшился, например, искал бессмертия… Или, напротив, не ценил бы жизнь вовсе. И то и другое – дурно… Куда мы теперь?

Незнакомец устало махнул рукой.

– Куда прикажете…

Эпилог

Случай коллективного самоубийства в московской квартире наделал шума в газетах. Писали разное: например, что покойники были сектантами и мракобесами и, в общем, душами заблудшими; другие усмотрели в этом некий протест против какого-то якобы имевшего место засилья; издания духовного толка говорили о покаянии… мол, грядут последние времена, а сие, мол, есть страшные знамения, о коих давно уже где надо сказано…

Известный колдун по прошествии описанных событий помутился рассудком и был помещен в лечебницу для душевнобольных. Неуемный аппетит его и странная худоба вызывали интерес тамошних докторов. Всякий раз, когда пациенты сдавали санитару пустые миски, он требовал добавки и успокаивался лишь после того, как поварской котел становился пуст. Вылечить его не удалось, но местное светило медицины, профессор Колбочкин, описал загадочный случай полного психического перерождения человека в саранчу при внешних признаках млекопитающего.

Матушка Евдокия подалась в политику. Используя свои связи в оккультных кругах, она по сей день председательствует в Комитете по делам общественных объединений и религиозных организаций.

31. Пропавшая экспедиция

В этот день Гарт отремонтировал всю цепочку капканов на южном мысу, а ночевать решил на берегу: песок легче прогреть для ночевки, чем мерзлую глину тундры.

Настоящей ночи еще не было, просто темень сгустилась, как туман. Крупные звезды тянули к сердцу светлые паутинки, и легонько плескалась волна. Контур разбитой шхуны впечатался в небо, чайки писали на закате белые письмена.

– Нет, это наверняка не обломки русановского «Геркулеса». Скорее, обычное зверобойное судно. Норвежское? Датское? Шведское? Как ты думаешь, Александрос?

– А никак не думаю. Меня тогда еще не было.

– Ну и что? Ты разве не интересуешься историями великих открытий и биографиями великих людей? Разве не волнует твое сердце мужество первопроходцев?

– Волнует, но лишь в той мере, в какой это касается тебя и твоей судьбы.

– Какой-то ты скучный собеседник! Совсем не интересуешься географией!

– Я к тебе приставлен, а не к географии!

– Ну вот, мы сразу и обиделись… Правда, что ли, ничего не знаешь об этом судне и об экспедиции Русанова?

– Правда. Если хочешь узнать больше, сам думай, изучай, сопоставляй. На то ты и человек. А я – лишь дух служебный.

– Ладно, «дух служебный», не серчай…

Александрос промолчал.

Поужинав и накормив Черныша, Сашка устроил себе обычный теплый ночлег с двумя нодьями по бокам. Залез в спальник, положил под руку карабин и стал смотреть в небо.

…Первые несомненные следы экспедиции В. Русанова были обнаружены в 1934 году: на безымянном островке в архипелаге Мона топографы нашли столб с вырезанной на нем надписью «Геркулесъ 1913». Гораздо южнее, на безымянном островке в архипелаге Минина, были найдены перочинный ножик, расческа, патроны, компас, французская монета, маникюрные ножницы и обрывок рукописи В. Русанова. В составе экспедиции была женщина, невеста Русанова, француженка Жюльетта Жан-Соссин, геолог и медсестра по образованию. Возможно, монета и ножницы принадлежали ей.

На другой год, после тщательных поисков, на этом же островке были найдены обрывки одежды и рюкзака, испорченный фотоаппарат «Кодак», железные ложки, документы матросов Василия Попова и Александра Чухчина, именные часы Попова, дужка от очков (очки носил механик экспедиции Константин Семенов) и патроны десяти разных типов, от шести видов оружия. То есть, на острове останавливалась целая группа людей, и здесь произошло какое-то несчастье, заставившее некоторых бросить матросские книжки, патроны и личные вещи.