Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

А я была, где – ивы,
И улыбалась там,
И кликала пугливо:
«Адам! Адам! Адам!»

Сквозь деревья засветились
Голубые полумесяцы,
С неба нá землю спустились
Две серебряные лестницы…

И по благостям Господним
Два улыбчивых архангела
Вниз сошли по светлым сходням, —
И роса их не туманила…

К деревам, где мы ночуем,
Наклонились, незамечены…
И теперь их поцелуем
Мы с Адамом перевенчаны.

И теперь в деревья эти
Светят розовые радуги.
И живем мы, словно дети,
Без конца друг друга радуя.

На пальме высокой и пышной
Адам мой построил шалаш.
Под ним нас не видно, не слышно:
Он – темный… Он – светлый… Он – наш.

Вокруг него гнезда большие
Лазурных и розовых птиц,
А в гнездах – их перья цветные
И белые груды яиц.

С верхушки раскидистой пальмы
Мы день наш встречаем златой,
И видим всю райскую даль мы
Меж перистой легкой листвой…

Колышется ль розовый маис
Никем не посеянных нив —
Мы видим его, обнимаясь
И шеи друг к другу склонив…

Шумит ли сирень голубая
С взращенного Богом куста —
Мы видим ее, обнимаясь
И робко целуясь в уста…

С верхушки раскидистой пальмы
Мы день провожаем златой,
И чудную чуем печаль мы,
Любуясь вечерней звездой.

Сделал друг мне жилище на сваях
Средь лазоревых райских озер.
Отражает теперь синева их
Наше счастье без слез и без ссор.

Видит нас любопытная стая
Золотых и коралловых рыб,
Но любовь наша, люди, – святая,
И смутить они нас не могли б.

Вся любовь наша – только улыбки,
Только тонкие игры вдвоем.
Ах! мы с милым – влюбленные рыбки…
Ах! весь мир – голубой водоем…

Мы живем, друг от друга не кроясь, —
Так, как каждая пара живет,
Но не нужен уж лиственный пояс
Нам на чресла и смуглый живот.

Мы живем, вместе греясь, купаясь,
Вместе нежась под кровлей своей,
Но не вздумает пламенный аист
Никогда принести нам детей.

Вся любовь наша – плясы и певы,
Только плясы и певы вдвоем.
Ах! мы – вечные юноша с девой…
Ах! весь мир – наш лазоревый дом…

Друг мне сделал жилище на сваях
Средь серебряных лунных озер,
И скрывает густая трава их
Наши нежные тайны с тех пор.

Светлое, теплое море,
Тихий лазоревый остров,
Белые, долгие зори, —
Господи, счастлива я…

С неводом длинным и полным
Раковин радужных острых
Ходит Адам мой по волнам,
Ангелам жемчуг ловя.

Я же, печась об Адаме,
В чащах ступаю с корзиной,
Зорко ища под листами
Розовых вызревших слив.

После, друг друга почуя,
Сходимся мы под лозиной,
В долгом, как день, поцелуе
Губы невинные слив…

Мы с ним – что дружные братья,
Мы с ним – что нежные сестры.
Страсти не знают объятья,
Взгляды не ведают тьмы…

Дальнее, теплое море,
Райский лазоревый остров,
Белые, вечные зори…
Господи, счастливы мы.

Херувимы! Все вы с голубыми,
Демоны лишь с черными очами.
Неужели же мой друг меж ними?
Поглядите и судите сами.

Так он добр, хотя и темноглазый,
Так он чист, хотя не светлоокий…
Меж его ресницами – алмазы,
Звезды, что восходят на востоке.

Если я на что-нибудь сердита,
Посмотрю лишь с долгостью особой
В этот взор ночной, полузакрытый, —
Тотчас утихает в сердце злоба…

В нем – все тайны, только без угада,
В нем – все сказки, только без досказа…
Ах, два блещущих живых агата!
Два живых сияющих алмаза!

То же, от чего мы стали кротче,
От чего приблизились к любви мы, —
То – от Бога. Вот и друга очи…
Правду ли я молвлю, херувимы?

Каждый раз, когда прохладным утром
Надевает друг свой мех овечий,
Розовым и теплым перламутром
Всё ж блестят его нагие плечи…

Каждый раз, когда он в пух гагачий
Зарывается в гнезде под вечер,
Бронзой золотою и горячей
Всё ж его нагие блещут плечи…

А когда бывает ночь нетемной, —
Вижу я у плеч тех голых крылья,
И рукой, как с бабочки огромной,
С них стираю голубую пыль я.