Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

Но, как всегда, без слов всё понимающий,
Смотрит в глаза он мне, гладит мне руки, —
В окнах же май стоит… Пламенный май еще.
Прочь же, зимы преждевременной муки!

Белая брезжит ночь… Дышит черемуха…
Скорбная иволга больше не трелит…
Знай же и помни, друг: насмерть, без промаха,
Сердце измена вторая прострелит.

На лугах блестят заводи весенние,
Словно зеркала, круглые, большие.
Около одной встала на колени я —
И, глядясь, смеюсь звонко, от души я…

Вот он, дерзкий рот… Кос змеистых жгутики…
О, до этих пор недурна я, право!
А овал воды оплетают лютики
Желто-золотой тусклою оправой…

Ты ж простерт в тени, там, где шаль разложена.
Строен и ленив силуэт лежачий…
Но мгновенье – и, нежный и встревоженный,
Ты бежишь ко мне, так как я уж плачу.

И на ласки я с горечью ответила:
«Полно! ведь уж нам каждому по тридцать…
Молвить ли? Сейчас у себя заметила
Волос я седой… Вот он, серебрится».

Ты ж, услышав то, что тебе сказала я,
Вырвал нить седин быстро и безбольно
И, прижавши к ней губы вечно-алые,
Спрятал на груди и шепнул, довольный:

«Как я ждал его, этого волосика!
Будешь с этих пор лишь моей, моей ты».
И пошли мы вдаль солнечною просекой,
Слыша в вышине жаворонков флейты…

Пой же, сердце, пой! Ныне ты уверено
В верности его, золотой, бесценной…
Вешняя вода! Зеркало Венерино!
Зеркало любви! Будь благословенно!..

Распустились ландыши – и звенят, звонят…
Маленькие белые их колокола
Я из постели уж слышу.
Пробудись, любимый мой! Я спускаюсь в сад.
Поспеши мне следовать, – я почти ушла…
Тише ступай только, тише…

Тонок и таинственен тот цветочный звон,
Как наивный Angelus, что летит с церквей
В Умбрии древней и дальней.
К тишине молитвенной призывает он…
Вот и ты, улыбчивый, стал еще светлей,
Любящей, но и печальней…

О, когда б тот благовест долетел, дошел
До моих сородичей, ко всему глухих, —
Сталь бы мечей затупела.
Погляди, любимый мой, на златистых пчел:
Как для общей утрени собирает их
Колокол маленький белый…

Вихрем майских бурь развилась сирень
В темно-розовый, ароматный клуб, —
И срезаю ее для свирели я…
Смерчи бед вокруг, смерти каждый день,
Мы ж, возлюбленный, средь весенних куп
Справим эллинов праздник Фаргелии.

Мы уйдем туда, в удаленный дол,
Разведем огонь из пахучих хвой —
Из сосновой коры и валежника,
Мы прольем на грудь капли рос и смол,
И сплету венки я и свой, и твой
Из зеленой травы и подснежника.

Пусть идет раздор! пусть бунтует чернь!
Пусть враждуют те, кто недобр и глуп! —
А у нас здесь – любовь и веселие…
О, кудрей твоих завитая чернь!
О, вино твоих незакрытых губ!
О, любовников праздник – Фаргелии!

В небе розы сплелись
Палевых зорь,
Серые тени
Нá землю пали…

Мы с тобою сошлись, —
Милый, не спорь! —
Для наслаждений
И для печалей…

Горько пахнет вокруг
Бледный паслен,
Стон соловьиный
Незабываем…

Лишь предстанет нам вдруг
Призрак измен,
Прошлого вины, —
Как мы страдаем.

Золотой полумрак,
Плещет вода,
Месяц жемчужный
Клонится к голýбям…

Но лишь сблизим вот так,
Милый, уста, —
Рая не нужно…
О, как мы любим!

Где сравненья найду,
Чтобы был ты воспет
Гимном – не прозой,
Жалкою прозой?

Разве в росном саду,
Где раскрылись в рассвет
Ранние розы,
Разные розы.

Нежный лик твой, о друг,
Я сравню только с ней,
Желтою розой,
Жалящей розой.

Прядь же вьющихся вкруг
Благовонных кудрей —
С темною розой,
Ранящей розой…

С чем же равен твой рот?
Лишь с сладчайшей из них —
Алою розой,
Жгущею розой.

Вот мой гимн тебе, вот.
Голос замер, затих…
В сердце – занозы…
Роз тех занозы.

Как всё, подверглась перемене я
За эти бурные года, —
И, кажется, дерзка я менее,
Но много тверже, чем тогда.